Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

Алексей покраснел, но Жариков уже усадил их за стол.

– Вот и обсудим, где норма, а где отклонение. Твоё мнение, Михаил?

Он пожал плечами.

– Норма – это когда боли нет.

Алексей невольно кивнул, а Жариков одобрительно улыбнулся и спросил:

– Какой боли?

– Любой, – улыбнулся и Майкл. – Не больно, не противно, не обидно. Когда всем хорошо.

– Всем – это скольким? – спросил Алексей и покраснел.

Михаил пожал плечами.

– А сколько захотело, столько и пускай, – и уточнил: – Если им это нужно, – и решившись: – Я давно хотел спросить. Иван Дормидонтович, а зачем это?

Алексей изумился до немоты, явно удивился и Жариков, а Майкл продолжал:

– Ведь и без этого хорошо. Даже ещё лучше. Я раньше думал, ну, ещё, – он заговорил по-английски, – в питомнике, что беляки это придумали, как плети, там цепи, ну, для мучений. Им нравилось нас мучить, всё равно как. Потом увидел, я тогда домашним был, правда, недолго, что они и друг с другом трахаются, ну, хозяин с хозяйкой. И опять непонятно. Ну, у рабов случка, чтоб ещё рабы рождались, а у хозяев, чтоб тоже рождались, беляки, хозяева новые. Но ведь они не просто так, а с выкрутасами всякими. И им нравилось это. И рабы если дорвутся, – он покрутил головой. – А волны ни у кого нет. А без волны на фиг это нужно?

Жариков посмотрел на пунцово-красного Алексея и улыбнулся. Ничего, коллега, привыкайте, что об этом можно и так говорить. Майкл перехватил этот взгляд и тоже улыбнулся.

– Кто о чём, а всяк о своём, – сказал он по-русски. – Так, Иван Дормидонтович?

– А о чём человек ни говорит, он всегда о своём, – ответил Жариков.

Алексей продышался и кивнул.

– А вот это? – он показал на раскрытый журнал. – Это норма? Или как?

Майкл только сейчас заметил, вернее, обратил внимание на лежащий на столе глянцево-блестящий журнал, так непохожий на обычные врачебные бумаги, и взял его.

– Каталог? – удивился он. – Зачем он вам? Сейчас же Паласов нет, – снова перешёл он на английский.

– Каталог? – удивился Жариков. – Объясни пожалуйста. Мы думали, это…

– Порнушник, – понимающе кивнул Майкл. – Нас и для них фоткали. Беляки любят такое смотреть. А это каталог. Ну, заказывать, вот номера, расценки…

– Товары почтой, – усмехнулся Жариков.

Алексей снова покраснел, но упрямо повторил, показывая на снимок, где переплетались тела белой женщины и трёх негров.

– Это норма?

– Нет, – убеждённо ответил Майкл. – Их же заставили. Это не норма. Это… Иван Дормидонтович, вы же тогда сказали Андрею, что когда заставляют, всё равно как, то это насилие, – Жариков кивнул. – Ну вот. Они в ней, но это она их насилует. Она белая, а они – рабы. Это не норма.

– А бывало… не насилие? – помедлив, спросил Алексей.

– У раба с хозяином доброго согласия не бывает, – покачал головой Майкл. – Хозяин… он всегда… насильник. Гладит, ласкает, угостит, внизу ляжет и всё равно насильник. У меня их столько перебывало. И под, и над, и со всех сторон, – он твёрдо посмотрел на Алексея. – Я же джи. Ну, для джентльменов. Хоть и беляшек было… тоже навалом. И работал по-всякому. И со всякими.

– Работал? – переспросил Алексей, опасаясь, что неточно понял быструю английскую речь.

– Ну да. Как ещё назвать? По белому приказу – это работа.

Майкл говорил спокойно и даже простодушно, но Жариков видел, что простодушие наигранно, что парень не просто играет, а насмешничает. Но самую малость и не зло. Но вот сам он никак не ждал, что именно Майкл заговорит об этом, нет, сможет говорить. А с чем же он шёл сюда? Но это потом, не при Алексее.

– Но разве любовь может быть работой?

– А траханье – не любовь.

Ах, какой молодец! Жариков даже в ладоши хлопнул. Но обидеться Алексей не успел, так как Майкл убеждённо продолжал:

– Любовь – это другое, совсем другое. Так… ну, трахнулись и всё, разбежались, как… как уворованное заглотали, рабы так трахались, я домашним когда был, видел.

– А в Паласах такого не было? – с интересом спросил Жариков.

Майкл пожал плечами.

– Да нам незачем. Зачем работать без приказа? Надзиратели, следили, конечно… но мы съестное, да, таскали, ну, трепались ещё втихаря, а это… – он снова пожал плечами и улыбнулся. – Неинтересно это нам.

– А… а что вы чувствовали? – осторожно спросил Алексей.

– К кому? – насмешливым вопросом ответил Майкл. – Рабам вообще чувства не положены. А нам-то… – и серьёзно: – За это больнее всего наказывали. А за любовь… ну, если ловили, то трамвай.

– Трамвай? – удивился Алексей. – Как?

– А просто, – Майкл нахмурился, сцепил вдруг задрожавшие пальцы. – Это хуже всего. Лучше под током лежать, чем на трамвае ездить.

– Это групповое изнасилование? – тихо сказал Жариков.

Майкл опустил глаза и кивнул.

– Жёсткое, – хрипло выдохнул он. – Очень жёсткое. Чаще надзиратели сами, или палачей на это ставили, а иногда… нас. Прикажут, и пошёл. Ничего хуже этого нет.

Жариков почувствовал, что Алексей может спросить, не было ли такого у Майкла, и предостерегающе посмотрел на коллегу. Алексей твёрдо встретил его взгляд и кивнул. Майкл не заметил их немого разговора, угрюмо разглядывая стол и свои сцепленные в замок пальцы.

Жариков встал, прошёлся по кабинету и снова сел. Майкл с усилием поднял на него глаза, заставил себя растянуть губы в улыбке.

– Я в порядке, Иван Дормидонтович.

Жариков кивнул и спросил, переключая не так тему, как настроение.

– Как Мария?

Улыбка Майкла стала такой, что Алексей даже задохнулся на мгновение.

– Спасибо, у неё всё в порядке. Я… я у неё был.

Его ни о чём не спрашивали, но он заговорил сам, уже только по-русски.

– Посидели, чаю попили. Её… ну, хозяйка квартирная, меня видела, так что от Марии отцепятся, а то там есть… а теперь она сказала, что нет, что не одна она, ну, и без вопросов. Она и Егоровне этой сказала, что я ревнивый очень. Так что всё, как положено. Мы у неё в комнате сидим, разговариваем. Мы просто говорим, нам… нам не надо ничего такого, – он сделал поясняющий жест и смущённо улыбнулся. – Говори, говорим, а я потом даже не помню, о чём.

Жариков задумчиво кивал, а Алексей слушал, приоткрыв рот, как завораживающую сказку.

– И хорошо, и вот здесь, – Майкл потёр грудь, – здесь больно, и хочется, чтоб всегда так было. Больно и… приятно. Разве бывает приятная боль?

– Бывает, – задумчиво кивнул Жариков. – Ох, как бывает, Миша.

– Но… – не выдержал Алексей, но был тут же остановлен взглядом Жарикова.

На этот раз Майкл заметил и посмотрел на