Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Для того, чтобы освободить пространство для вливания нового расового материала поляки и польские евреи были перемещены на восток, однако вся обширная программа переселений и депортаций была спланирована плохо, составлена наскоро и оказалась дорогостоящей. Зимой 1940 года 1 200 000 этнических немцев все еще томились в сети 1500 лагерей для беженцев122.

Последствия усилий, направленных на создание национальности на основе строгих биологических принципов, высмеянных советскими учеными, привели к такой политике, которая оказалась запутанной, противоречивой, дискриминационной и, в конечном итоге, смертельной для тех, кого исключили из национального сообщества. Среди этнических групп, которые стали частью экстравагантной программы национальной консолидации Гиммлера, были 26 000 цыган (синти и рома), жившие в Германии. Сначала их не рассматривали как серьезную расовую угрозу. Уголовная полиция постоянно наведывалась к ним как к бродягам или закоренелым преступникам; начиная с 1937 года их стали систематически преследовать по причине того, что Гиммлер принял решение заполнить концентрационные лагеря так называемыми «асоциальными элементами». Их преследования по расовому признаку начались после основания Министерством внутренних дел весной 1936 года Исследовательского института расовой гигиены и популяционной биологии во главе с Робертом Риттером, детским психологом, интересовавшимся вопросами наследственной криминологии. Риттер ходил от одного цыганского табора к другому, составив каталог примерно 77 % цыганского населения; его помощник брал образцы крови и составлял совокупную генеалогию. К 1938 году Риттер пришел к выводу, что цыгане не являются арийцами, вопреки их индийскому происхождению, так как, по его мнению, примерно 90 % их них были метисами. «Отсюда мы знаем, что имеем дело, – писал он – с примитивными номадами враждебной расы»123. Он высказал предположение, что «асоциальное» поведение цыган было следствием их неполноценного расового статуса. Все возрастающий общераспространенный антагонизм по отношению к различным группам цыган, включая и странствующих енишей или «белых цыган» (которые были на самом деле этническими немцами), в конечном счете привел к декрету о «Борьбе с цыганским нашествием», изданному 8 декабря 1938 года Гиммлером как главой полиции Рейха. Декрет основывался на «внутренних признаках расы». Он санкционировал составление национального регистра всех чистокровных цыган, метисов и не-цыган, ведущих кочевой образ жизни, и предусматривал их обязательный осмотр на предмет расового и биологического статуса. По соображениям безопасности всем группам населения, ведущим кочевой образ жизни, было запрещено входить в приграничные регионы. Применение Нюрнбергского закона о смешанных браках было в итоге распространено и на цыган, как на «враждебную расу»124.

Положение цыган ухудшилось в 1939 года, когда местные власти стали трактовать полицейский указ слишком широко. В Австрии большая группа оседлых цыган, проживающих в Бургенланде, уже лишилась права голосовать на выборах, посещать школы, а в 1938 году вышел запрет на публичное исполнение их музыки. С 1939 года все цыганское взрослое мужское население было отправлено на принудительные работы125. Приближающаяся война в корне изменила ситуацию с цыганами. После захвата Польши Гитлер дал разрешение на депортацию всех цыган Рейха на завоеванные польские территории, отчасти по соображениям безопасности, поскольку цыгане часто рассматривались как потенциальные шпионы, отчасти потому, что они были, так же, как и германские евреи, «враждебной национальностью». 17 октября 1939 года заместитель Гиммлера Рейнхард Гейдрих приказал всем цыганам прекратить странствовать, в противном случае они рисковали оказаться в концентрационном лагере. Цыгане мужского пола использовались на принудительных работах; те же, кто служил в войсках были уволены из их рядов. Цыганским женщинам запретили гадать в том случае, если они беспокоили германское население безосновательными слухами. Тот, кто был пойман на месте преступления, кончил жизнь в женском концентрационном лагере в Равенсбрюке126.

Массовые депортации, однако, никогда не происходили из-за перенаселенности принимающих польских областей. В 1940 году только 2500 германских цыган были отправлены на работы в Польшу, однако они не находились в заключении; а в ноябре 1941 года 5000 бургенландских цыган были отправлены в гетто города Лодзь, где многие из них заразились тифом и стали одними из первых жертв, уничтоженных в газовых камерах в Хелмно для предотвращения распространения заболевания127. Наконец в марте 1943 года Гиммлер отдал приказ создать специальный лагерь для цыган в Освенциме (Аушвице), для заключения в него «асоциальных» цыган, родившихся в смешанных браках. Приблизительно 5000 цыганам, квалифицированным как чистокровные, было разрешено остаться объектами расовых исследований СС. Тем, кто был занят на военных работах, или был в браке с этническим немцем или немкой, или мог доказать, что имел постоянную работу и постоянное жилище до 1939 года, предоставлялась амнистия. Только цыгане метисы, чей образ жизни рассматривался как представляющий постоянную угрозу основной расе, должны были подвергнуться депортации, но местные полицейские и чиновники разбирались в нюансах расовой теории куда меньше, чем СС, поэтому тысячи цыган были отправлены на восток или сосланы в лагеря, несмотря на все оговорки расовой политики Рейха. Примерно 13 080 немецких цыган оказались в Освенциме, то же произошло и с 10 000 цыган из других частей Европы. Общего плана истребления цыган не существовало. Большинство их в Освенциме умерли от изнурительного труда или болезней; около 5600 были уничтожены в газовых камерах. С советскими и польскими цыганами обращались по-другому. Во-первых, их убивали как потенциальных партизан и шпионов, но их убийство вскоре стало рутинным расовым убийством. Генрих Лозе, гаулейтер рейхскомиссариата Остланда, приказал обращаться с цыганами «как с евреями»128. На востоке умерли примерно 64 700 цыган. Из 872 000 человек цыганского населения, проживавшего в Европе в 1939 году, 212 000 (24 %) были умерли или были убиты129.

Цыгане были мишенью общераспространенного социального негодования, что упрощало властям работу по их изоляции и наказанию с одобрительного согласия общественности. Расовые соображения стали оправданием для наказания того, что широко воспринималось как девиация, а не как этническая угроза. Ситуация с германскими евреями была иной. «Расовая проблема, – писали два эксперта по расам Министерства внутренних дел в 1938 году, – это еврейский вопрос»130. Германские евреи считались властями единственной враждебной расой, имеющей хоть какое-то значение внутри Германского национального государства и после 1933 года были главными объектами систематической политики официальной расовой дискриминации. Ничто в недавней истории не предвещало такого поворота событий. В 1933 году Германия насчитывала в своем населении 525 000 евреев; большая часть из них были устроенными семьями, многие из них были ассимилированными христианскими евреями, некоторые представляли собой недавних беженцев, сбежавших от погромов и расизма в Восточной Европе. Существовала долгая и богатая традиция еврейско-германской культуры; с момента их светской эмансипации в 1812 году, многие немецкие евреи интегрировались в германскую элиту, бизнес и интеллектуальную жизнь. В конце 1890-х годов спорадически возникали антисемитские протесты против еврейской иммиграции и евреев, владельцев магазинов. Сам термин антисемитизм был сформулирован немцем в 1879 году. Среди образованных немцев существовала влиятельная фракция, видевшая «в евреях» врагов германской культуры и германских ценностей; когда перед 1914 годом стала модной наследственная социальная биология, некоторые немцы стали видеть в евреях биологическую угрозу. Обе интеллектуальные традиции стали процветать после 1919 года. Но для германских евреев в этом не было никакой разницы. Не было никакого смысла в разделении политической или социальной идентичности, хотя различия в культуре и религии, для тех, кто их практиковал, были очевидны. После 1918 года сионизм приобрел на короткое время большую популярность, но от 23 000 сионистов в 1923 году, к 1929 году осталось 17 000, из которых только незначительная часть проявляла политическую активность131. Палестина не стала серьезным центром притяжения и в нее переселилось всего 2000 германских евреев132. В течение 1920-х годов правые радикальные националисты абсорбировали антисемитизм, сделав его центральным элементом своих политических взглядов, однако, вплоть до того, как НСДАП не прорвалось сквозь электоральное сито в 1930 году, они оставались небольшим, но заметным меньшинством.