Сны инкуба - Лорел Гамильтон

— Наверное, ты ещё искуснее, чем я ощутил, раз Истинанастолько тебе доверяет.

— Я спасла ему жизнь. Как правило, это производитхорошее впечатление.

— Не на него. Не на Истину.

— Все это хорошо, но я должна допросить подозреваемогов убийстве. И прямо сейчас.

— Мы идём с тобой, — сказал Истина.

— Прошу прощения, это дело полиции. Спасибо за помощь взадержании преступника.

— Твоя сила воззвала к нам, когда ты коснулась Эвери.

— И когда я сказала «держите его», вы должны были повиноваться?

Оба они кивнули.

— Мне очень жаль.

— А мне нет, — ответил Истина.

Нечестивец одарил меня ещё одним недоверчивым взглядом.

— Я тебе дам знать. Пока что мне тоже не жаль.

— Слушай, я тебе даю слово, что как только это будет вчеловеческих силах, я передам тебя Жан-Клоду.

— Передашь?

Я нахмурилась:

— Я даю слово, что, как только это будет в человеческихсилах, я сделаю так, что ты будешь привязан кровью к нашему Мастеру Города. Такгодится?

— Пообещай мне, что ты привяжешь меня так же, какпривязала моего брата.

— Я только что обещала.

— Нет, не так. Насколько мне известно, ты могла быпередать меня кому-нибудь другому в вашем хозяйстве. У нас с братом — кудаодин, туда другой. Чтобы быть вместе, мы должны идти одним путём.

Хотелось бы мне спросить Жан-Клода, что за проблема в моемобещании, но сейчас он был занят, изо всех сил развлекая публику в «Запретномплоде». Я подумала о том, чего просит Нечестивец, и не увидела подвоха, поэтомуя сказала:

— Окей, обещаю, что привяжу тебя так же, как твоего брата.Теперь ты доволен?

Он едва заметно кивнул и ещё менее заметно улыбнулся.

— Тогда оставь карточку или телефон в одном из клубовЖан-Клода, и мы договоримся о встрече.

— Мы там будем, — сказал Нечестивец.

— О да, — поддержал его Истина. — Мы тамбудем.

Я повернулась к двери в соседнюю комнату. Смит направился замной. Я протянула руку, не оборачиваясь:

— Пистолет.

Он подал мне мой пистолет. Я сунула его в кобуру,направляясь к двери, за которой ждали меня преступник и полицейские. Было уменя неясное чувство, что я чего-то не поняла насчёт Истины и Нечестивца.«Нечестивая Истина», — назвал их Жан-Клод. За что? Только за то, что ониперебили свою линию крови? Или я что-то упустила из виду, о чем потом будужалеть? Я снова прогнала в голове последний разговор, и все, что я обещала —это дать Нечестивцу своей крови и привязать его к Жан-Клоду и к себе. Большеничего, так откуда же у меня ощущение, что братья будут ожидать большего, чем япредложила? «Жан-Клод, что я сейчас сделала?» — подумала я.

К моему удивлению, он ответил — осторожно, будто закрывалменя щитом.

— Теперь у нас есть воины, ma petite, как ты и хотела.

— Не может быть, чтобы ты уже напитал ardeur.

— Действительно, ma petite, но я помню Нечестивцапрежних дней, и потому решил, что глупо было бы не проверить лишний раз, как тытам.

— Ты сдерживаешь ardeur, когда говоришь со мноймысленно, и при этом в зале, полном распалённых женщин?

— Oui.

— Приятно знать, что наш тройной сеанс тебе что-то дал.

— Ты говоришь так, будто сама ничего не получила, mapetite. Это же ты привела Нечестивую Истину к нам, к себе, до того, как онипришли ко мне. Ты только вчера говорила, что нам нужны люди, умеющие драться, ане только соблазнять, и не проходит и двух суток, как ты приводишь двухлегендарнейших воинов. Это, ma petite, не просто впечатляет — это пугает.

Насчёт «пугает» я пропустила мимо ушей и задумалась надпервой частью. Я не помню, чтобы думала о бойцах или воинах. Помню, я подумала,что нам нужно больше мускулов.

— Так теперь они у нас есть, как ты и хотела.

Я не могла с этим спорить, но придётся быть аккуратнее сжеланиями. Последнее время, кажется, я получаю именно то, чего желаю. И вдругфраза «аккуратнее с желаниями» приобрела совершенно новый смысл. Мне, чертпобери, придётся быть куда как аккуратнее со своими желаниями.

Конечно, чего я желала, входя в комнату, так это чтобы мыпоймали наших серийных убийц раньше, чем они убьют опять. В этом желании я былабольше чем уверена, и с таким, кажется, можно жить.

Вампира усадили на стул, и наручники пропустили черезперекладину спинки. Конечно, это тоже только задержка, но две задержки подрядмогут спасти нам жизнь, если дело повернётся плохо.

Я всмотрелась в лицо вампира. Волосы у него были темнее, чему Эвери — шатен, которого многие назвали бы брюнетом, правда, не в моемприсутствии. Глаза карие, тёмные. Выглядит неплохо — по типу «ну уж сотни такихлиц я точно видел», — но не поэтому я на него уставилась. Я его знала.Сперва просто какое-то воспоминание вертелось на заднем плане сознания, потомлицо стало знакомым, и вдруг все вспомнилось.

— Вы — Иона Купер. Помню, меня расспрашивали репортёрыо моих чувствах по поводу того, что мой коллега-охотник убит вампирами. Этобыло — когда же? Два года назад, или три?

Выражение его лица и взгляд, до того безразличные, сталивраждебными.

— Четыре.

— Вампиры тогда были на легальном положении, Купер.Почему вы не вышли из чулана и не сообщили людям, что не погибли в том пожаре?

Он опустил глаза, поднял снова, и они стали темнее,засверкали гневом и вампирской силой. Я наклонилась к нему поближе, улыбаясь.Зная притом, что эта улыбка не доходит до глаз, они остались холодны и мертвы.Ствол моего пистолета был прижат к его груди — не слишком сильно, но напротивсердца.

— А может, дело в том, что вы допустили гибель —сколько их было? — шестерых полисменов в огне?

— Анита, что происходит? — спросил Зебровски.

Я рассказала ему. Даже не глядя, я знала, что лицо Зебровскидружелюбным не будет. Ничто так не выводит копов из себя, как если убивают ихколлег.

— И как же ты выжил, Купер? — спросила я.

Он полыхнул на меня взглядом:

— Сама знаешь.

— Ты выдал их тем вампирам, на которых охотился?

Он глядел молча, но отрицать не стал. Этого было достаточно.

— Он продал копов за деньги? — спросил Маркони.

— Нет, — ответила я, — не за деньги.

— Нет, — сказал Купер, — не за деньги.