Противостояние. Армагеддон - Стивен Кинг

— Да.

— И из-за этого ты не хотел ни с кем разговаривать?

— Да.

— Но сейчас ты говоришь.

— У меня есть ты и мама-Люси.

— Да, конечно…

— Но это ненадолго! — яростно воскликнул мальчик. —Ненадолго, если только ты не поговоришь с Фрэнни! Поговори с Фрэнни! ПОГОВОРИ СФРЭННИ!

— Комитет…

— Да никакой не комитет! Комитет тебе ничем не поможет,никому он не поможет, это все старые пути, он смеется над вашим комитетом,потому что это — старые пути, а все старые пути принадлежат ему, и ты этознаешь, и Фрэнни это знает, и если вы поговорите с ней, то вы сможете…

Лео сильно швырнул шарик об асфальт — ТОК!  Тот подпрыгнулвыше его роста, а потом упал на мостовую и укатился. Ларри не отрывал глаз отшарика. Сердце его отвратительно трепыхалось.

— Я уронил шарик, — сказал Лео и побежал за ним.

Ларри не шелохнулся.

«Фрэнни», — подумал он.

Они сидели вдвоем в раковине открытой концертной площадки насамом краю сцены, свесив свои ноги вниз. До заката оставался час, и нескольколюдей гуляло по парку. Некоторые из них держали друг друга за руки. Время детейи время любовников совпадает, — ни с того ни с сего подумала Фрэн. Ларри толькочто закончил свой рассказ о том, что говорил Лео в состоянии транса.

— Ну и что ты думаешь об этом? — спросил Ларри.

— Не знаю, что и думать, — ответила она тихо, — но мне ненравится все то, что с нами происходит. Вещие сны. Старая женщина, котораясначала говорит от имени Бога, а потом уходит в чащу. А теперь маленькиймальчик-телепат. Это похоже на сказку. Иногда мне кажется, что супергрипп хотьи сохранил нам жизнь, но отнял у нас разум.

— Он сказал, что я должен поговорить с тобой. Вот я иговорю.

— Господи, — сказала Фрэнни. — И зачем я все это записывала?В этом-то все и дело! Если бы я не оказалась такой глупой, такой самодовольнойи не стала бы это записывать… ах, черт меня побери!

Ларри удивленно уставился на нее.

— О чем ты говоришь?

— О Гарольде, — сказала она. — И я боюсь. Я ничего несказала Стью. Мне было стыдно. Вести дневник — это так тупо… а теперь Стью…теперь Гарольд ему по-настоящему нравится… всем жителям Свободной Зоны, включаяи тебя, нравится Гарольд. — Она издала смешок, который прозвучал глухо из-задушивших ее слез. — В конце концов, он ведь был твоим… твоим ангелом-хранителемпо дороге сюда, разве не так?

— Пока я ничего не понимаю, — медленно произнес Ларри. — Немогла бы ты рассказать мне, чего ты все-таки боишься?

— В том-то и дело, что Я САМА ТОЛКОМ НЕ ЗНАЮ. — Онапосмотрела на него, и в глазах у нее блестели слезы. — По-моему, лучше мнерассказать тебе обо всем, Ларри. Мне надо с кем-то поговорить. Я просто не могубольше держать все это в себе, а Стью… Стью, наверное, не надо об этом знать.Во всяком случае, пока.

— Так давай, Фрэн. Рассказывай.

И она рассказала ему все, начиная с того дня, когда Гарольдподъехал к ее дому в Оганквите на «Кадиллаке» Роя Брэннигана.

После долгой паузы Ларри спросил:

— Как ты можешь быть уверена насчет этого отпечатка? Тыточно знаешь, что он принадлежал Гарольду?

Она поколебалась только одно мгновение.

— Да. Как только я его увидела, я с первой секунды поняла,что он принадлежит Гарольду.

— Эта надпись на амбаре, — сказал Ларри. — Помнишь, в нашупервую встречу я сказал тебе, что поднимался туда, и что Гарольд вырезал набалке сеновала свои инициалы?

— Да.

— Так вот. Там были не только его инициалы. И твои тоже.Внутри сердца. Влюбленные школьники вырезают такие штуки на партах.

Она вытерла слезы.

— Господи, как все это неудачно вышло, — сказала онаохрипшим голосом.

— Ты не можешь отвечать за действия Гарольда Лаудера. — Онсжал ее руку и посмотрел ей в лицо. — Это говорю тебе я, который долгое времябыл нюней и размазней. Ты не должна обвинять себя. Потому что если ты будешьобвинять себя… — Он сжал ее руку так сильно, что она почувствовала боль. — Таквот, тогда ты сойдешь с ума.

Он отпустил ее руку, и некоторое время они сидели вмолчании.

— Неужели ты думаешь, что Гарольд будет мстить Стью? —сказал он наконец.

— Да, — ответила она. — Мне кажется это вполне реальным. Аможет быть, не только Стью, но и всему комитету. Но я не знаю, что…

Рука Ларри сжала ее плечо. Выражение лица его изменилось.Глаза расширились.

— Ларри? Что…

— Когда он пошел вниз, — бормотал Ларри. — Он пошел заштопором или что-то в этом роде.

— ЧТО?

Он медленно обернулся к ней, словно голова его была насаженана ржавый шарнир.

— Знаешь, — сказал он, — вполне возможно, что существуетспособ все это разрешить. Конечно, я не могу гарантировать, потому что я незаглядывал в тетрадь, но… в этом есть своя стройная логика… Гарольд читает твойдневник и не только узнает все твои тайны, но и заимствует идею. Черт, он могдаже позавидовать тебе, что ты первая это придумала. Разве все лучшие писателине вели дневники?

— Ты хочешь сказать, что у Гарольда есть свой дневник?

— Когда он спустился в подвал, — это было в тот день, когдая принес вино, — я осматривал гостиную. Он сказал, что собирается обставить еесовременной мебелью, и я пытался вообразить, как она тогда будет выглядеть. И язаметил, что в каминной ограде один кирпич расшатался…

— ДА! — завопила она так громко, что он подскочил на месте.— В тот день, когда я прокралась к нему в дом… и пришла Надин Кросс… я сиделана камине… и я помню тот расшатавшийся кирпич. — Она снова посмотрела на Ларри.— Ну вот, опять. Словно кто-то заботился о том, чтобы мы обязательно заметили…

— Совпадение, — сказал он, но голос его звучал неуверенно.

— Ты так думаешь? Мы оба были у Гарольда дома. Мы обазаметили расшатавшийся кирпич. А теперь мы оба сидим здесь и разговариваем.Совпадение?

— Я не знаю.

— Что было под камнем?

— Толстая тетрадь, — произнес он медленно. — Я даже незаглянул в нее. Тогда я считал, что она с таким же успехом могла принадлежать ипредыдущему хозяину дома. Но если бы это было так, то ведь Гарольд обязательнобы ее нашел. Мы-то оба заметили незакрепленный кирпич. Итак, предположим, он еенаходит. Даже если бы тот парень, который жил там до эпидемии, записывал бытуда свои маленькие секреты — сумму доходов, утаенных от налоговых инспекции,сексуальные фантазии по поводу своей дочери или уж не знаю что еще, — этисекреты все равно не были секретами Гарольда. Ты согласна?