Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

– Стой! – опомнившись, срывается на крик Судзуки и мгновенно кидается к парню. – Нет, Аято, даже не думай! – надрывно восклицает он, вспоминая всевозможные варианты того, как можно выбить оружие из рук.

Кен был готов к тому, что блондин оттолкнёт его, не захочет и видеть, да даже попросту не окажется здесь. Но Судзуки и подумать не мог, что Такимура сломается окончательно. Он и не подразумевал, что Аято захочет покончить с собой. Однако в эту минуту парень стоял перед ним ни живой ни мёртвый. Кен смотрит на него исступлённо, а у самого ноги подкашиваются, и мозг бьёт тревогу такую, что он начинает напоминать пороховую бочку, болтающуюся над костром.

– Назови хоть одну причину, по которой я не смогу нажать на курок? – слёзы ручьями стекают по огненным щекам Такимуры, а рука, держащая пистолет, трясётся всё сильнее.

– Я навсегда останусь Кеном, любящим тебя, – не колеблясь, отвечает шатен и попадает в цель.

Беретта выскальзывает из пальцев и ударяется о бетонный пол. Следом за оружием Аято падает на колени, зажимая ладонями рот. Судзуки в доли секунды опускается к парню, сжимает его в крепких объятьях и позволяет уткнуться в свои ключицы. Только сейчас Такимура осознаёт, как же сильно он скучал. По этим сильным рукам, по сладкому кофейному запаху, по дыханию в своей светлой макушке. Ровному и спокойному. Как и весь Кен. Младший же, всё ещё не отпуская блондина, ногой отшвырнул пистолет подальше. Они просидели в такой позе, максимально прижавшись друг к другу, намного дольше, чем им показалось. И вот Аято уже не трясся, пытаясь остановить поток слёз. Впервые за вечер его сердце застучало в унисон сердцебиению шатена.

– Ты гораздо сильнее, чем думаешь, – заговорил Судзуки совсем тихо, так, что его можно было услышать, лишь абстрагировавшись от шума с верхних этажей. – Всегда, когда тебе приходилось переживать страшные вещи, сталкиваться с кошмарами наяву, проходить через несправедливость, неся на себе фальшивые ярлыки, ты жил. Каждый раз, когда тебе хотелось сдаться, всё равно находилось что-то, ради чего ты поднимался и стоял до конца. Но, знаешь, какая вещь заставляет меня восхищаться тобой? Все способны двигаться вперёд, когда под ногами твёрдая опора. Но ты никогда не шёл. И уж тем более не бежал. Ты доползал. Плёлся из последних сил, а затем падал, чтобы вздохнуть, но уже понимал, что нужно продолжать ползти.

Такимура поднял свои голубые глаза на Кена. И младшему на секунду показалось, что в его зрачках отразились звёзды. Смотря на такого хрупкого Аято, который прижимается ближе, что кончики носов соприкасаются, Судзуки наконец-таки улыбается. И блондин, как по щелчку, начинает смеяться.

– Вот этого…, – непонятно бормочет он, продолжая тихо хихикать.

– Что? – весело хмурит брови Кен.

– Твоя улыбка, – кивает Такимура в сторону его губ. – Это именно то, ради чего я продолжаю ползти. Ведь сколько бы лет ни прошло, одно остаётся неизменным. Ты улыбаешься всё так же, как и в детстве. Словно Сириус в тёмной ночи.

Они ещё несколько секунд хохочут, но, внезапно, где-то вблизи разносится серия выстрелов. Парни мгновенно подскакивают, начиная осматриваться по сторонам.

– Нужно выйти на улицу…

– Пошли в тот коридор, он выводит к запасному выходу из штаба, – стараясь собраться с мыслями, Аято указывает на проход рядом с воротами, и Кен уже хватает его за руку, стремительно подбегая к двери.

Как вдруг сверху доносятся многочисленные шаги, которые, судя по звукам, приближаются сюда. Парни поднимают головы именно в тот момент, когда на одну из платформ выскакивает вооружённый Glock 19 человек. Судзуки не сразу узнаёт в нём своего отца. Хромая походка, изувеченное гематомами лицо и взгляд, отдающий уже не яростью, а сумасшествием. Такимура напряжённо сглатывает, пытаясь оттащить Кена в дверной проём, и вроде как младший выходит из прострации, но только они разворачиваются к Соичиро спиной, как слышат громкий и озверевший голос.

– Ты! – воскликнул мужчина, и Аято уже абсолютно точно знал, что обращаются к нему. – Чёртов гадёныш. Думал, выбраться отсюда живым? – он выставил перед собой пистолет. – Не получится!

Мгновение, и он спускает курок. По всему помещению раздаётся выстрел. Кен реагирует молниеносно и всем телом набрасывается на Такимуру, припечатывая того к земле. Пока он прикрывает блондина собой, несколько секунд в помещении стоит тишина. Внезапно, Аято начинает мычать. И не так тихо, как при ушибах и ссадинах. Он корёжится, будто изнывает от боли, шипит и широко раздувает ноздри, стараясь глотать воздух глубокими вздохами. Кен боится пошевелиться, на мгновение ему кажется, словно он слишком резко навалился на старшего и сломал ему кость. Но Судзуки опускает ладонь чуть ниже и чувствует что-то мокрое. Парень аккуратно отрывается от Аято и видит, как из-под его брюк сочится кровь. Пуля вошла в бедро.

Со стороны платформ снова доносятся басистые крики и чья-то брань. Кен оборачивается на отца и видит, как тот пытается убежать от трёх экипированных штурмовиков. Такимура болезненно шипит, но старается сдержаться, прикусывая нижнюю губу. Хоть и притвориться не получилось –зубы впились так сильно, что по подбородку потекла кровь. Судзуки трясущимися руками стягивает кожаную куртку Аято, отбрасывая её в сторону, после чего задирает футболку и приспускает штаны. Сквозное ранение. Кровотечение венозное. Кен вспоминает все знания, полученные на курсах первой помощи. С каждой секундой Такимура становится бледнее, по его лицу стекает холодный пот.

– Не двигайся! – приказным тоном говорит Судзуки и снимает с себя китель.

Аято хочет ответить, но на слова не остаётся сил. Поэтому он взвывает что-то похожее на «хорошо», и начинает часто дышать. Шатен же, не медля ни секунды, берётся за рукав своей рубашки и резко разрывает ткань по швам. Наложив самодельную повязку на рану, он туго затягивает её и застёгивает испачканные кровью брюки. За спиной опять кто-то кричит. Судзуки на мгновение оборачивается, но последнее, за что цепляется его взгляд, это то, как бойцы из первого отряда, держа бунтующего Соичиро под руки, выводят его из помещения.

– Аято? Ты слышишь меня, – Кен кладёт ладонь на бледную щёку парня.

Но в ответ Такимура молчит. Судзуки трясёт его за плечи, и безуспешно. Блондин, как тряпичная кукла, повис на его руках. Кен трогает пульс. Он учащён до предела, но шатен облегчённо вздыхает. Это лишь потеря сознания. Поднимаясь на ноги, парень перекручивает в голове наилучшие варианты того, как безопасно вынести Аято на улицу. Подхватив одной рукой Такимуру под лопатки, другой Кен держал его бёдра. Входя в затемнённый дверной проём, он старался двигаться аккуратно, но быстро. Через метров пятнадцать ступни упёрлись в лестницу. Судзуки поднялся наверх за считаные секунды. Единственная дверь впереди была приоткрыта, и он выбил её с ноги.

Когда в ноздри ударил свежий воздух, парень позволил себе на мгновенье притормозить. Небо уже потемнело. А над тротуарами зажглись фонари. Осмотревшись вокруг, Кен понял, что вышел на заднюю территорию штаба. С другой стороны доносились шумы от сирен и громких команд. Кажется, больше никто не стрелял.