Алмазные псы - Аластер Рейнольдс

Перед вами восемь повестей и рассказов (и больше ста тысяч слов), действие которых происходит в одной вселенной. К этой же самой воображаемой вселенной принадлежат еще две повести и четыре романа (немногим менее миллиона слов). И я планирую написать о ней и другие произведения.

Могу признаться, что мне нравятся истории будущего.

Первой такой историей, которая попала в мои руки, оказался цикл Ларри Нивена «Известный космос». Мне было около пятнадцати лет (то есть я, видимо, как раз и принадлежал к подходящей целевой аудитории). Я начал читать его рассказы и романы, вписанные в одну хронологическую последовательность, – сначала «Мир-кольцо», а потом сборник «Известный космос», – и погрузился в головокружительный водоворот мест и эпох. В каких-то произведениях (а некоторые из них описывали события даже более ранних лет, чем те годы, когда я это читал) человечество еще не успело выйти за пределы Солнечной системы и почти ничего не знало об инопланетных культурах. В каких-то действие происходило спустя несколько столетий, когда основывались колонии в звездных системах. Другие повествовали о той эпохе, когда люди уже летали на кораблях со скоростью выше световой, умели телепортироваться, обладали оружием, способным разрушать планеты, и сверхпрочными материалами, а также вступали в контакт с разнообразными инопланетными расами.

На первый взгляд не было заметно, что во всех рассказах Нивена речь идет об одной и той же вселенной. Но все же связь между ними прослеживалась, и половина удовольствия от чтения заключалась как раз в том, чтобы ее отыскать. Как будто меняешь масштаб, отодвигаешься подальше от отдельных сюжетов – и они оказываются цветными стеклышками в большой мозаике. А затем перед тобой вдруг проявляется общая картина – та более значительная композиция, над которой работал автор. И едва ли важно, что не все детали идеально подходили друг другу или что некоторые рассказы Нивен впихнул в свою матрицу уже после их первоначальной публикации. Все равно оставалось это ощущение от будущего как от чего-то густонаселенного, хаотичного, то и дело внезапно ускоряющегося и сворачивающего непонятно куда.

Вот это представление об истории будущего как о единой вымышленной сущности, намного превосходящей по размеру совокупность ее частей, всегда оставалась со мной, и во многом именно поэтому мне так нравится этот жанр. Зачастую его принижают, списывая все на лень: мол, зачем изобретать новый мир, когда можно взять готовый из уже написанной книги. Не соглашусь. Как по мне, написать вторую историю об уже существующей вселенной обычно сложнее, чем создать новую с нуля. Приходится работать при заданных правилах, а это серьезно ограничивает писательскую свободу. Коль скоро в первой истории вы упомянули изменившее мир изобретение, оно должно войти в текстуру второй, если только действие этой второй хронологически не происходит раньше. В последнем случае во второй истории нельзя упоминать детали, противоречащие логике первой. Когда вы пишете восьмое или девятое произведение для такого вот цикла, в вашем воздушном пространстве уже не протолкнуться. В определенный момент достигается порог, когда запихнуть что-то новое в хронику становится так дьявольски сложно, что писатель может все бросить и переключиться на что-нибудь другое. Думаю, всегда самое сложное – понять, добрался ли ты до этого порога.

В разных историях будущего непротиворечивость в деталях соблюдается в разной степени. Одна крайность – это, например, вселенная «Звездного пути», когда авторы задним числом охотно переосмысливают какие-то детали более ранних эпизодов, даже если при этом возникает противоречие. Другая крайность (полагаю, это свойственно почти исключительно литературной фантастике) – когда писатели яростно блюдут соответствие. Публикуемые ими работы – лишь верхушка айсберга, за ними скрывается огромный частный архив со всеми данными по вселенной, и, чтобы написать новую историю, нужно непременно с монашеским прилежанием сверять каждую мелочь с этой незнакомой читателю библией. Я восхищаюсь теми, кто настолько привержен писательскому мастерству, но сам так не делаю. Мои истории похожи на плохо собранный пазл. Иногда даже кажется, что некоторые фрагменты вообще из другого набора. Скорее всего, читателю придется подрезать несколько уголков, а потом нажать посильнее, чтобы все встало на свои места. Моя библия – один маленький вордовский файл со схематичной хронологией плюс сами романы и рассказы. Если я пишу историю и мне подворачивается деталь, как-то связанная с чем-то, что я вроде бы описывал где-то в «Городе Бездны», я постараюсь найти соответствующую страницу. Но если не найду, особенно убиваться не стану. Такое мое отношение сродни тому, что и у Джона Варли, который отказался перечитывать свой цикл «Восемь миров» перед тем, как сел писать «Стальной пляж».

Рассказы и повести в этом сборнике я постарался расположить в хронологическом порядке: описанные в «Великой Марсианской Стене» события происходят через каких-то двести лет от настоящего момента, а действие последней повести «На севере Галактики» охватывает почти всю историю будущего и на всех парах устремляется еще дальше. Но хронологический порядок имеет мало отношения к порядку написания. Наглядный тому пример – «Сон в растяженном времени». Из всех рассказов сборника он был опубликован первым: я пристроил его в восемьдесят девятом году, а увидел напечатанным в девяностом – за целых десять лет до моего первого романа. Своими корнями он уходит еще на десять лет назад: в подростковом возрасте я написал два романа (раз уж вам очень любопытно, они назывались ««A Union World» и «Dominant Species») и целую кучу рассказов; все они входили во вселенную, беззастенчиво смахивающую на вселенную Нивена, где человечество, которым правит Организация Объединенных Наций, вступает в контакт с целым зверинцем инопланетных рас и узнает секрет перемещения со скоростью, превышающей скорость света. Я никогда не пытался их публиковать (хоть и втюхивал почитать многострадальным друзьям), но это был очень ценный опыт. Поскольку к восемнадцати годам я написал два умеренно длинных романа, мысль о создании еще одного меня уже не пугала, и вплоть до сегодняшнего дня у меня неплохо получалось заканчивать начатые проекты; мне кажется, это весьма недурственная привычка для любого подающего надежды писателя.

Но уже ко второму роману меня начали раздражать все те заведомые допущения, которые шли в дело. Я пообещал себе в следующий раз намного серьезнее подойти к повествованию и воздержаться от таких элементарных уловок, как антропоморфные инопланетяне, удобным образом похожие на Землю планеты и волшебные путешествия на скорости, превышающей световую. Мой следующий роман должен был меньше заимствовать из кинофантастики и больше из того, что я читал, в том числе из научной публицистики, например из Пола Девиса, Джона Гриббина и Карла Сагана. Но те первые романы и рассказы не пропали даром. Некоторые из упоминаемых там мест, терминов и персонажей перекочевали во вселенную «Пространства Откровения», иногда в измененном виде, иногда нет. Йеллоустон и Город Бездны (фоновые элементы в «Сне в растяженном времени») вышли прямиком из того первого неопубликованного романа.

Вообще-то, «Сон в растяженном времени» – рассказ, которому, придерживайся я скрупулезного подхода, не нашлось бы места в этом сборнике. Это тот самый кусочек из другого пазла: я его сделал еще до того, как у меня выкристаллизовались все детали полномасштабной истории. Но отчасти именно поэтому я решил его сюда включить. Мне кажется, тут интересно посмотреть именно на черты сходства с другими произведениями данного цикла, а не на расхождения. В этом рассказе упоминаются миры-колонии, между которым курсируют корабли со скоростью меньшей, чем световая, а еще Йеллоустон и плавящая чума и даже есть отсылка к семейству Силвест (да-да, я уже тогда знал, что его весьма амбициозный отпрыск по имени Дэн натворит немало дел). Я мог бы подправить этот рассказ и убрать бросающиеся в глаза несоответствия, например поменять космовиков на ультранавтов и т. п., но в конце концов решил, не без некоторых сомнений, оставить все как есть.