Алмазные псы - Аластер Рейнольдс

– И я жил с ним триста лет субъективного времени.

– Ты мог в любой момент вернуть мне спящих. Я бы не стала нападать.

Но даже ей самой эти слова показались неубедительными.

– И что теперь? – спросил Маркарян. – Будем держать дистанцию, пока кто-нибудь не наберется храбрости и не нападет? У меня, Ирравель, тоже есть оружие гнездостроителей. Думаю, я вполне могу порвать тебя в клочья, а ты не успеешь ответить.

– Ты мог сделать это и раньше. Видимо, тебе не хватило духу. Что же изменилось теперь?

– Все. – Маркарян взглянул на карту. – Думаю, нужно посмотреть, что произойдет дальше, прежде чем принимать необдуманные решения. А ты как считаешь?

Ирравель согласилась.

Волевым усилием она погрузила себя в стазис: наномеды прекратили биологические процессы во всех клетках тела. Ее вернут к жизни, как только произойдет что-нибудь – что угодно – значимое в масштабах Галактики. Маркарян тоже перешел в удобную для него форму анабиоза, дожидаясь такого же стимула для пробуждения.

Когда время возобновило свой бег, он все еще сидел за столом, как будто беседа прервалась лишь на мгновение.

Зеленое пятно разрослось еще сильнее. Оно сожрало участок Галактики в радиусе десяти тысяч световых лет от Солнца, преодолев треть пути к центру. По всей видимости, никакого сопротивления оно не встретило, или же просто ничто не могло ему помешать. Как однажды сказал Ирравели живший в раковине гнездостроителя слизняк, в Галактике всегда было мало разумных культур, чьи представители могли перемещаться между звездами. Быть может, кто-то среди этих немногих прямо сейчас обдумывал, как замедлить пятно. А может, оно поглотило их всех, как поглотило человечество.

– Почему мы проснулись? – спросила Ирравель. – Ничего не изменилось, разве что пятно увеличилось.

– Может, и изменилось, – отозвался Маркарян. – Мне нужно было удостовериться, но теперь исчезли последние сомнения. Я только что поймал радиосигнал из галактической плоскости, изнутри пятна.

– Да?

– Видимо, кто-то все-таки выжил.

Сигнал был слабым, но на его частоте и соседних частотах больше ничего не транслировалось, слышны были только фоновые космические шумы. К тому же Ирравель с Маркаряном знали этот язык.

– Каназиан, – сказал Маркарян.

– Фандский диалект, – удивленно добавила Ирравель.

Сигнал шел в их направлении откуда-то из глубины зеленой массы, его источник почти совпадал с позицией пульсара. Послание было простым и повторялось на частоте в диапазоне полутора мегагерц несколько минут каждый день по галактическому времени. Тот, кто его посылал, явно не обладал ресурсами, чтобы вести непрерывную передачу. Однако сигнал был вполне разборчивым – усиленным и направленным.

Кто-то желал с ними поговорить.

Над обеденным столом появилась человеческая голова, составленная из пикселей. Лицо было невероятно старым, череп словно пергаментом обтянут. Казалось, перед ними предстала мумия.

Ирравель узнала лицо.

– Это он, – сказала она. – Ремонтуар. Каким-то образом дожил до этого дня.

Маркарян медленно кивнул:

– Наверное, вспомнил нас и догадался, где искать. Мы все еще видны, даже через тысячи световых лет. Вряд ли в мире осталось так уж много объектов, движущихся с релятивистской скоростью.

Ремонтуар рассказал свою историю. Двадцать тысяч лет назад (намного больше для Маркаряна и Ирравель, поскольку сигнал тысячи лет шел к ним через Галактику) его народ укрылся в системе пульсара. Как и множество других людских сообществ, они видели надвигавшееся пятно; как и многие другие, понимали, что оно не трогает пульсары – выгоревшие звездные оболочки, вокруг которых редко попадаются планеты. Подобие разума, управлявшее пятном, видимо, сознавало, что пульсары бесполезны: даже если удастся создать вокруг такой звезды дайсоновское облако, там не хватит солнечного света, чтобы сфокусироваться на нем.

Вот уже тысячи лет они ждали, затаившись возле пульсара, действовали как можно осторожнее, стараясь не привлекать внимания, смотрели, как другие цивилизации совершают ошибки и привлекают к себе пятно. Ведь теперь оно расценивало любой разум как угрозу и быстро приспосабливало для себя оружие, которое использовали против него.

Затем в течение долгих тысячелетий народ Ремонтуара наблюдал, как пятно обучалось и адаптировалось, будто огромная нейронная сеть. В конце концов оно заинтересовалось теми немногими пульсарами, вокруг которых вращались планеты. Люди поняли, что в скором времени их убежище будет раскрыто.

– Помогите нам, – просил Ремонтуар. – Пожалуйста.

Три тысячи лет понадобилось пятну, чтобы добраться до них.

Все это время народ Ремонтуара жил одной лишь верой, ведь сочленители не знали, идет ли к ним помощь. В первую тысячу лет они покинули систему, ужав свое сообщество до минимально необходимого ядра в несколько сотен тысяч человек. Немногочисленные уцелевшие перенесли культурный материал, который им удалось сохранить за долгие века борьбы с пятном, в полое каменное тело и с помощью разгонного двигателя направили его подальше от галактической плоскости, используя в качестве топлива сам камень. Импровизированный корабль назвали «Надеждой». Сочленителям пришлось прибегнуть к миллионам разных уловок, чтобы провести «Надежду» через осаждавшие их орды саранчи.

Почти все пассажиры «Надежды» две тысячи лет провели в одиночестве в криосне, пока до них не добрались Ирравель и Маркарян.

– Из «Надежды» получится превосходный щит, – сказал Маркарян, когда они были уже близко, – если вдруг кто-то из нас решится нанести упреждающий удар…

– Не думай, что я на такое не способна.

«Ирондель» и «Хидэёси» расположились по обеим сторонам от темного каменного осколка, подготовили поля для захвата, приблизились.

– Почему же ты этого не сделала?

Ирравель не сразу нашлась с ответом. А потом все поняла и удивилась, как это он не пришел в голову раньше.

– Потому что месть нужна мне меньше, чем мы нужны им.

– Высшая цель?

– Искупление.

«Надежда», галактическая плоскость – около 40 000 г. н. э

Времени было в обрез. Приближаясь с севера Галактики, они привлекли внимание саранчи и направили ее прямо к маленькому, но столь важному обломку скалы. Пятно аннигиляции надвигалось на скорости, равной половине скорости света. Когда оно достигнет «Надежды», скала превратится в темнейшую из туманностей.

Сочленители взошли на «Ирондель» и пригласили Ирравель на «Надежду». После всех тех десятилетий субъективного времени, которое прошло с момента последней планетной высадки, вырезанные в скале залы показались ее детям райским местом. Но этот рай был обречен. Заброшенные биомы посерели, будто сочленители уже давно махнули на все рукой.