Погибают всегда лучшие - Владимир Гурвич

Мы спустились вниз и вновь оказались в комнате, где трапезничали. Остатков нашего завтрака уже не было, вместо грязных тарелок стояли бутылки с вином и вазы с фруктами.

Вознесенский налил себе немного вина, затем чисто символически отпил из бокала, надкусил банан и отложил его в сторону.

– Я хочу, чтобы вы все хорошо поняли, Владислав Сергеевич, – сказал он.

– Я постараюсь, Борис Эдмондович.

– Я давно осознал: единственный способ очистить город – это завоевать в нем власть.

– Но почему бы вам самим не стать мэром?

Вознесенский покачал головой.

– У меня ничего не получится, здесь нужен другой человек, решительный, энергичный. Человек, умеющий действовать в экстремальных ситуациях. Я могу продумать план операции, но выполнить… Поверьте, из этого проекта не будет никакого толка. Я давно искал того, что мог бы подойти для этой роли. И когда в городе появились вы, я сразу понял: вот тот, кто мне нужен.

– Но у меня нет никакого опыта, я понятия не имею, как управлять городом.

– Вам будут помогать, такие люди есть и они готовы с вами сотрудничать, но придется и самому кое-чему подучиться. Неужели вы думаете, что я не понимаю всех проблем, которые возникнут перед вами. У вас будут опытные помощники. Когда вы придете в мэрию, вы смените всю верхушку. Она вся на службе у криминальных авторитетов. Те, что придут вместе с вами, будут работать на вас не за страх, а за совесть. Но вы понимаете, что главная ответственность ляжет на вас.

– Но почему вы уверены, что я стану мэром? Нужны деньги, программа, да судя по всему, и борьба будет острой.

– О деньгах вам не стоит беспокоиться, вы получите их ровно столько, сколько понадобится для победы. Программа давно готова, есть все необходимые материалы, даже афиши с вашим портретом мы заготовили.

Нужна только команда, чтобы отдать все это в типографию.

– А деньги даете, конечно, вы?

– Поймите, Владислав Сергеевич, есть много людей, заинтересованных в том, чтобы в городе правил закон, а не уголовники. Но никто не желает рисковать своим благополучием и даже жизнью, и открыто поддерживать вас. Но, поверьте, таких немало. Я выступаю от их имени и делаю вам официальное предложение: стать кандидатом в мэры.

– Нужны подписи для этого.

– Их соберут в течение двух дней.

– Не знаю, я не готов к ответу, для меня это все очень неожиданно. У меня есть время подумать.

– Да, причем, на мой взгляд, его даже больше, чем необходимо для принятия решения – один день.

Итак, один день. Я вернулся в свою берлогу, плюхнулся на кровать и стал смотреть в расписанный грязью и мухами потолок. Я понимал, что на самом деле мне сделали предложение стать не мэром, а мишенью для пуль бандитов. Я и сейчас являюсь ею, но если пока я мишень маленькая, то став первым лицом в городе, превращусь одновременно и в главную цель, стрельба по которой будет вестись из всех видов оружия и всех калибров. Какой шанс у меня уцелеть в этой борьбе? Сказать это точно мне не может никто. Но ясно, что весьма небольшой.

Но кроме того, что я превращаюсь в большую мишень, мне предстоит руководить целым городом. Как прямо заявил мне Вознесенский: как первое лицо я буду нести ответственность за все, что тут будет происходить. До сих пор же я отвечал за себя, за своих близких, за подчиненных, когда руководил антитеррористическим подразделением. Но тогда речь шла о нескольких десятков человек, сейчас же – о городе с двухсот пятидесятитысячным населением. Что я знаю о Рождественске; хотя я тут и родился, но мне даже неизвестны многие его проблемы. А ведь они обрушатся на меня, как ураган, с первого дня исполнения мною новых обязанностей.

Я встал и вышел на улицу. Я шел по городу и впервые смотрел на него так, как смотрит хозяин на свое поместье с намерением что-то подправить, перестроить. Я замечал то, что раньше проплывало мимо моего взора: давно не ремонтировавшиеся фасады домой, бесчисленные рытвины и колдобины на дорогах, уродливые надписи вывесок, не застроенные пустыри, кучи мусора, большие скопления раздраженного народа на остановках автобуса… А ведь это только мизерная часть того, что предстоит узнать, увидеть, изменить. Работы здесь непочатый край. Когда-то Рождественск считался одним из красивейших городов страны; теперь он находился в крайне запущенном состоянии. И не надо быть знатоком местной действительности, чтобы понять, что денег практически ни на что нет.

Откуда они появятся, если большинство крупных предприятий, либо стоит, либо жизнь в их цехах едва теплится, а деньги от малого бизнеса уходят к мафии. Даже при поддержке Вознесенского и его незримых друзей будет крайне трудно здесь что-либо исправить.

Я сел на целую половину разломанной скамейки в городском парке. Когда-то это было любимое место отдыха горожан, теперь же тут, как и повсюду, царила мерзость запустения. И надо все буквально менять: восстанавливать павильоны, ремонтировать фонтан, который я помню с детства; из огромной пасти рыбы тогда вырывалась упругая струя. Даже не верится, что можно было довести все до такого ужасного состояния, когда все вокруг сломано, разбито, растащено. Такое чувство, что здесь находилось на постое вражеское войско, уничтожающее все подряд перед своим отступлением.

Нет, вряд ли я сумею с этим всем справиться, даже Геракл бы не сумел тут ничего сделать. Все его 12 подвигов по сравнению с тем, что предстоит выполнить мне, если я стану мэром, просто детские забавы. Тут такие Авгиевы конюшни, что ему даже не снилось.

Так что, я отвергаю эту честь? А смерть Алексея, месть его убийцам? Ведь ясно, что одному мне не справиться с этим делом, мои враги слишком многочисленны и могущественны – и в одиночку их не одолеть. Если я отказываюсь от кресла мэра, то я отказываюсь и от возмездия тем, кто совершил это злодеяние.

Я тяжело вздохнул. Уже почти принятое решение оказалось поколебленным. Бывают минуты, когда нужен чей-то совет. В своей жизни я может быть, раз или два прибегал к нему, всегда старался все решить сам. Но кому я могу за ним обратиться?

Я снова шагал по городу. И незаметно мои ноги уже второй раз привели меня к монастырю. Я прошел через арку и оказался в ином мире: спокойном, тихом даже отрешенном от всего бренного. Неужели и тут возможны криминальные бои?

Я снова застал Анатолия за хозяйственными делами. Нельзя сказать, что строительство кипело, но все же какая-то работа шла: несколько каменщиков восстанавливали полуразрушенную стену. Когда-то она помогала отражать атаки ощетинившихся копьями полчищ неприятелей, спасая тысячи жизней горожан. Но время и люди не пощадили ее: некогда мощное укрепление превратилось в зияющее провалами и готовое в любой момент обрушиться сооружение. Неужели Анатолию удастся все это восстановить?

Завидев меня, он отложил свои дела. Мы пошли по тропинке; он то и дело выжидающе посматривал на меня, явно приглашая объяснить цель своего визита, но вслух меня не торопил. Мне же было трудно начать разговор не потому что я испытывал смущение, а потому, что я не знал, о чем я в сущности хотел его спрашивать.