Ангел мщения - Галина Владимировна Романова

– Придется, – не стал спорить Новиков.

Скосил взгляд на верхний ящик стола. Там в пластиковой коробке лежали фаршированные вареной сгущенкой блинчики. Ольга навязала.

– Все равно не выдержишь без перекуса до обеда, Сереженька. Станешь магазинные пирожки жевать. Не стоит. Лучше ешь домашнее.

Он и не особо спорил. Безропотно подчинился. Во всем, что касалось его желудка, он целиком и полностью полагался на мнение супруги. Может, и не следовало, а? Может, тогда бы он и не отрастил себе живот в тридцать пять лет и не завидовал белой завистью своему другу и напарнику. Тот был всего на пару лет младше его, тоже уже не юноша, а фигуру-то, фигуру сохранил великолепную.

– Ты представляешь, майор, сколько народу придется опросить? – с тоской пробубнил Валера и снова широко зевнул. – Представить страшно, сколько прошло за минувших полгода посетителей. Сколько было судебных процессов. Это сотни три, Серега!

– И чего? Страшно уже самому от своей затеи? Уже пожалел?

– Да нет. Не пожалел. Как жалеть, майор? Ты же знаешь, что я за справедливость. – Валера потер глаза, пощелкал себя по щекам ладонями. – Ни фига не выспался… Понимаю, конечно, что на погибшую можно все списать. Очень удобно. Но правды-то в этом нет.

– То есть ты считаешь, что взрывное устройство в зал заседания пронесла не Иванова? – Новиков прочертил пальцем по столу, резюмируя. – И наш основной свидетель – Голубев – может дать показания?

– Угу. – Валера прикрыл глаза, вытянул ноги, скрестил пальцы на животе, намереваясь задремать. – Но согласен давать их только нам. С коллегами нашими опасается связываться. Считает, что они ему статью тут же припишут за дачу ложных показаний. А он просто перепутал.

– Перепутал девушек, – подхватил Новиков. – Они что, настолько похожими были?

– Судя по описаниям, нет. Иванова была симпатичной, спортивного телосложения, резка в движениях, походка стремительная. Принимала решения так же. А та – вторая девушка – была другой. Она была…

Валера задумался. Он все пытался сформулировать невысказанную мысль Сережи Голубева. Второй день пытался сформулировать. Тот все мямлил, смотрел на него жалобным взглядом, словно помощи просил. И каялся, что не может ее описать. Вообще ничего о ней не помнит. В ней не помнит ничего. Никаких примет!

– Та вторая девушка была безликой, незаметной. Есть такая категория граждан. Незапоминающаяся у них внешность. Общаешься с ними, можешь даже дружить, а описать не возьмешься. Голубев говорит о ней – обычная. И группа пенсионеров, которые с ней иногда пересекались, тоже так же говорят. Самая обычная девушка. Глаза, рот, нос, волосы, руки, ноги. Как у всех. А какое это все, никто ни черта не помнит.

– Записи с камер?

– Какие-то давно уничтожены, на остальных ее нет. Наверное, давно не бывала в этом зале, – невнятно произнес Валера и вдруг, дернувшись всем телом, сел прямо. – Слушай, Серега! Что мне пришло тут в голову!

– Попробую угадать, – улыбнулся Новиков. – Что эта девица могла посещать и другие заседания? Другие громкие процессы?

– Зачет, майор! Сто баллов!

– Спасибо, – фыркнул Новиков, но, честно, был польщен похвалой друга.

Он иногда не успевал за стремительностью Валеркиных мыслей и дорабатывал их уже дома. А тут с ходу в тему въехал.

– Значит, что, Серега? Значит, нам надо проехаться по другим участкам. Сверить списки. Просмотреть записи с камер.

– Тоже работка ого-ого какая кропотливая, – печально закончил Новиков.

– Ничего, это все же лучше, чем опрашивать людей из списка регистрационных журналов за целых полгода. Все же лучше, – закончил не совсем уверенно Валера. – Не помнишь, дружище, какое у нас в городе в последнее время было самое резонансное дело? О котором трубили СМИ? И которое было на слуху?

– Так это… Наезд на мальчика, – вспомнил Новиков рассказы жены Ольги.

Та неделю встречала его у порога, каждый день с новыми подробностями. И когда она рассказывала, то глаза ее некрасиво округлялись. Лицо, искажаясь, делалось совершенно несимпатичным, и Новиков спешил сбежать от ее переживаний. И слушал вполуха.

– Подробностей не знаю, Валера, извини. Но процесс был громким. Точно.

– Что-то такое припоминаю. Но тоже без подробностей. – Валера запустил пятерню в густую шевелюру, почесал макушку, пожаловался: – Вот что бывает, друг, когда телевизор не смотришь. А когда смотреть? Некогда!

– Некогда.

– Ладно. Освежим. А теперь давай, доставай, что там у тебя сегодня в верхнем ящике стола, майор? Я не успел позавтракать.

Она не могла спать. Не могла есть. Она все время вздрагивала, прислушиваясь к звукам на лестничной клетке. Дверь была надежной. Этаж – пятым. Она специально выбирала квартиру выше второго этажа, с надежной дверью, но это не спасало от страха.

Она пыталась устроиться на работу, чтобы оставалось меньше свободного времени на страх, но у нее ничего не вышло. Ей все время казалось, что менеджеры по управлению персоналом смотрят на нее как-то не так. Подозрительно смотрят. И вопросы, их вопросы казались ей неправильными, въедливыми, мешающими сосредоточиться на правильных ответах.

Она боялась включать телевизор и слушать радио. Вдруг уже знают, кто пронес в зал судебных заседаний злополучный термос, который взорвался почти у нее в руках? Вдруг она уже объявлена в розыск?

Но больше всего она боялась тех людей, которые снабдили ее инструкциями и отправили на верную гибель.

В них таилась настоящая угроза для нее.

Они наверняка уже знали, что она осталась жива. И наверняка уже что-то предприняли, чтобы обезопасить себя. Она же все знала! Знала того, кто отдал ей распоряжение по телефону. По имени и фамилии знала, а не просто так. Знала в лицо того человека, который инструктировал ее на автобусной остановке и поменял ей термос в сумке. Хоть он и стоял к ней почти все время спиной, она смогла бы опознать его даже по фотороботу. Да что там, она бы сама могла помочь его составить!

Но для этого ей надо было бы обратиться в полицию. И все там рассказать. И сразу стало бы легче дышать, и аппетит вернулся бы, и сон.

Но ведь не поверят ей! Ни за что не поверят! Сочтут ее стопроцентной злоумышленницей, преступницей, убийцей! Потому что она…

Потому что она не без греха! Она обманула старую женщину, дала взятку нотариусу. Она завладела квартирой неправедным путем. И теперь вынуждена расплачиваться. Да ладно бы только она. А вдруг под удар попадет ее мама? Вдруг они станут ее мучить, пытать, желая узнать, где прячется ее дочь?!

Она же этого не переживет тогда! Она же просто свихнется!

Позвонить матери хотелось уже несколько дней. Она подходила к телефону-автомату, вставляла карточку, снимала трубку и… уходила.