Секрет девятого калибра - Алексей Макеев

– Я не об этом, – ответил Гуров. – Но в целом ты правильно все понял. Не исключено, что Елизавета Ильинична вообще не доверяет женщинам. Смотрите сами: развод сына из-за неверности снохи повлек за собой отказ от общения с подругами, хотя те были вообще ни при чем. Карина, сама того не понимая, могла разбудить в памяти давние обиды на весь женский род. Соответственно, Лигунова вполне могла выбрать девушку как объект для мести. В результате случилось убийство.

Орлов и Крячко слушали не шелохнувшись. Закончив, Гуров обвел их вопросительным взглядом.

– Ну хорошо, – хлопнул он рукой по колену. – Я хочу использовать Лигунову в интересах следствия. Ее показания помогут раскрыть убийство Василия Васильевича.

– Я так и знал, – ожил генерал-майор. – А то все думаю, к чему ты клонишь?

– Оба преступления могут быть связаны между собой, – убежденно произнес Гуров. – Старик общался с Лигуновой, о чем сам рассказал нам со Стасом. Кроме того, я обнаружил одну интересную деталь. Журнал, в котором он делал пометки о всех посторонних, посещавших жильцов подъезда, просто пестрит записями о том, что Лигунова все-таки принимала гостей, хотя заявила об обратном.

– И часто у нее бывали гости? – спросил Орлов.

– Гостья. Пару раз в неделю с января этого года забегала к ней точно. Думаю, и раньше заходила. Оставалась на пару часов, не больше.

– Может, массажист или сиделка, – предположил Стас.

– Может быть. Ее зовут Людмила. Именно это имя консьерж писал напротив фамилии Елизаветы Ильиничны. Это все, что удалось узнать.

– В день накануне убийства Михайлиной гости у Лигуновой фигурировали? – цепко спросил Орлов.

– Нет, – мотнул головой Гуров. – Меня это несколько озадачило. Тоже ведь надеялся, что в журнале будут данные на кого-то, неизвестного нам пока. Или, на крайний случай, вырванный лист.

Стас хмыкнул:

– В идеале запись типа: «Михайлину убил… некто», да, Левушка?

Гуров пожал плечами.

– Да хоть бы и так. Но нет, листы все целые, ни одна запись не вымарана.

– Вы, господа-товарищи, исключаете человеческий фактор, – включился в разговор генерал-майор. – Старик мог не записать в талмуд – запамятовал, в частности. Или его попросили. Или был занят.

– Петр Николаевич, судя по всему, Репник ответственно относился к своей должности! – отмахнулся Гуров. – Не записать – не мог.

– Подожди, – вклинился Стас. – Старикан помогал всем подряд. Могло быть такое: кому-то сумки подносил к лифту, тут в подъезд вошел… некто давно знакомый, поздоровался и пошел к Лигуновым. Пока то да се, консьерж и запамятовал. Могло так быть?

– Так, господа полковники, считаю этот разговор бессмысленным. Это все допущения, а нам нужны факты, – резко прекратил дискуссию Орлов. – Вперед, носом рыть, искать факты и улики!

– Есть! – в два голоса рявкнули полковники и вышли из кабинета.

Дозвониться до Жени оказалось не так уж и сложно. На просьбу Гурова встретиться он согласился сразу же, что уже само по себе было удивительным. Помня его моральное состояние после убийства Карины, Лев Иванович ожидал от него чего угодно, но только не согласия на сотрудничество. Но на всякий случай заранее готовился услышать надменный тон и хамские высказывания. Но так как подобные ситуации случались с ним не раз, он всегда держал козырь в рукаве: если человек категорически отказывался идти на контакт по-хорошему, то всегда можно было напомнить ему о том, что на Петровке его будет ждать вежливый, но холодный прием. Как правило, это всегда срабатывало.

Встретиться договорились в бизнес-центре рядом со станцией метро «Мякинино». Невысокое, округлой формы здание с прозрачными стеклянными стенами, напичканное офисами в стиле open space, за муравьиной жизнью которых мог наблюдать любой прохожий, располагалось практически в пяти минутах ходьбы от станции метро. Свою машину Гуров предусмотрительно оставил на служебной стоянке и поехал на встречу своим ходом, мудро решив, что лучше потолкаться в прохладном вагоне поезда метро, чем дарить час своей жизни автомобильным пробкам.

Женя ожидал его на улице, стоя у подножия широких бетонных ступеней, ведущих к главному входу. В его руке дымилась самая настоящая, а не электронная сигарета. Приветствие он начал с извинений.

– Я сам не свой был, – объяснил он, потряхивая руку Льва Ивановича. – Это не слабость, а я не быдло. Просто сорвался. Сейчас я тоже не в порядке, но вы не обращайте на это внимания. Я могу говорить и отвечу на все вопросы. Это необходимо. Это важно для меня.

От него исходил букет «ароматов»: сильный запах перегара смешивался с кофейным, к тому же Евгений просто облился туалетной водой.

– Готовы к разговору? – на всякий случай спросил Гуров.

– Давно не пил столько, сколько за эти дни, – попытался улыбнуться Женя.

– Крепкое у вас здоровье.

– Сам удивляюсь. Думал сегодня отпроситься, но утром понял, что больше не могу. Я не знаю, как теперь жить. На работе мне все же легче. Я спросить хотел… про похороны.

– Евгений, идет расследование. Потерпите немного, – попросил Гуров.

– А куда я денусь?

Женя на мгновение отвернулся, провел рукой по лицу, но быстро взял себя в руки.

– У нас тут на первом этаже кафе, – нарочито бодро объявил он. – Можем пойти туда. Есть еще переговорные. Там нам точно никто не помешает, но я бы предпочел кафе.

– Как скажете, – согласился Гуров.

Он не просто так не хотел оставаться с Женей наедине. Любая изоляция могла вызвать в нем совсем не те эмоции, которые хотелось бы видеть, и Женя, скорее всего, сам это понимал. Потому и вышел на работу, а не ушел в запой и не остался дома оплакивать умершую подругу.

– Хорошо. Тогда закажем кофе. – Женя бросил окурок на землю, наступил на него и отшвырнул в сторону урны.

Кафе состояло из небольшой барной стойки, за которой сновали юркие продавцы, и десятка столиков с круглыми столешницами на две персоны. Некоторые столики были заняты, но, в общем, людей здесь было немного.

Они подошли к стойке и заказали по чашке кофе.

– Без сахара, как всегда? – поинтересовался у Жени бариста.

– Да, никакого сахара, – подтвердил Женя.