Бессмертные - Катерина Мороз

— Ты действительно не понимаешь? — удивленно спрашиваю я, поднимая брови, затем качаю головой и добавляю: — Вампиры — убийцы.

— Чушь, — в его голосе слышу злость, от этой нотки вздрагиваю и смотрю на него в упор: челюсть плотно сжата, губы превратились в тонкую нитку, а огонь в глазах опасно подрагивает. И тут я понимаю достаточно очевидную вещь, о которой раньше не задумывалась — Анзель мог навредить мне в ту ночь, если бы захотел. Если бы захотел. Он мог схватить меня, но позволил выбрать самостоятельно свою судьбу и уйти. Этот нечеловек очень силен и опасен. Такого нужно держать в союзниках, а не врагах.

Анзель замечает с каким интересом я изучаю его лицо и жесты, то, как он держится.

— Что тебе нужно от меня? — прямо спрашиваю я.

— Давай заключим сделку, — предложил Анзель и на его губах заиграла лукавая улыбка, — Мы с тобой отправимся на кухню, ты перекусишь и задашь мне самые любопытные вопросы.

— Зачем мне это?

— Ну, — хмыкнул Анзель, — Учитывая, что ты называешь вампиров убийцами, то тебе необходимо обновить свои знания более достоверной информацией.

— Откуда мне знать, что ты скажешь мне правду? — спросила я, изучая его ноги. Кстати, ноги были мощными и такими же накаченными, как и остальные части его безупречного тела, — У меня есть здесь друзья, я могу все узнать у них.

— Скажи, все горожане такие подозрительные или только ты? — ехидно спросил он, потом добавив: — Если ты уж такая подозрительная, то не лучше ли собрать информацию из двух источников?

— И ты ответишь на любой мой вопрос?

— Я постараюсь.

Анзель протягивает мне руку, но я не пользуюсь его помощью, как уважающая себя дама, а просто встаю и говорю:

— Хорошо.

Опасный огонек испаряется из его глаз, а вместо него появляются другой — огонек азарта. Мне почему-то это нравится. Мне вообще нравится его общество, дважды мы оставались с ним наедине и внутри тут же просыпается такое странное чувство, будто… Будто мы знакомы уже очень и очень давно.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Анзель, жадно изучая мое лицо.

— Тебя это не касается.

— Как грубо.

Мы двигаемся в сторону замка, у Анзеля широкий шаг и мне приходится практически бежать за ним, вскоре он это замечает и сбавляет темп, чтобы мне было комфортнее. Мне почему-то этот жест приятен.

— Позволь вопрос, — тихо произносит он, — Как ты добилась покровительства Алхимика? Это действительно непросто…

— О ком ты? — вопрос ставит меня в тупик, единственный алхимик, которого я знала до этого для — Луциан, но он не является моим покровителем, а Ланс…

— Ланселот, — в голосе Анзеля появились жесткие нотки. Определенно между Алхимиками и Вампирами есть какое-то напряжение. Даже вражда, — Тот светловолосый… Алхимик, который всегда держится в тени.

Кажется, он хотел сказать не Алхимик, а какое-то другое слово.

— Ланс? — неуверенно спрашиваю я.

— Ланс… — задумчиво повторяет он, — Так ты его называешь. Да, я о нем, но, если есть еще воздыхающие по тебе алхимики — мне было интересно про них послушать.

Я смеряю его недовольным взглядом — он улыбается. Провоцирует.

— Ланс был моим другом, — сухо отвечаю я.

— Почему же был? — я слышу с каким трудом он сдерживает саркастичные нотки в своем тоне, когда задает этот вопрос.

Я вздыхаю. Совершенно не понимаю зачем веду с ним такие личные беседы.

— Потому что о том, что он алхимик я узнала лишь вчера, — когда я произношу это вслух — это звучит еще более мерзко, чем в моей голове. Ланс поступил со мной нечестно.

— Как это похоже на Алхимиков, — в его голосе нет ни злорадства, ни изумления, лишь констатация факта, затем его тон меняется — становится более серьезным, — Будь с ним осторожна, все алхимики коварны и преследуют только свои цели. Вспомни хотя бы Элиаша — они все такие, но Элиаш хотя бы не скрывает свою гнилую сущность.

Я изумленно уставилась на Анзеля. Никогда бы не подумала, что у меня и у него такие похожие мысли об Алхимиках. Это было странно…

Мы добрались до кухни, на которой уже никого не было, лишь одна кухарка, которая накрыла на стол. Там было всего понемногу. Мой желудок противно заурчал от голода. Нет, так делать больше нельзя, нужно лучше о себе заботиться, если я хочу держать все под контролем.

— Могу предложить тебе поужинать в общей столовой, — весело предложил он, ожидая каким будет ответ.

— Нет, — отрезала я тут же.

Анзель выдвигает стул и жестом приглашает меня сесть.

Я беру из корзинки, стоящей в центре стола, кусок хлеба, пододвигаю к себе чистую тарелку, размеренно выкладываю на нее гроздь винограда, сыр, масло и яблоко. Анзель не спускает с меня глаз, его взгляд внимательно следит за тем, как мои тонкие пальцы ловко собирают себе тарелку еды, от такого пристального взгляда мне становится не по себе. Мужчину не интересует еда — лишь я.

Яркий лунный свет льется в окна кухни, и я чувствую, что сердце вновь наполняет прежняя тоска, от которой я так и не смогла избавиться.

— Эта боль никогда не уйдёт, Вивьен, — говорит Анзель, заметив, как потускнел мой взгляд, — Ты должна принять ее и научиться с ней жить. И никогда, запомни, никогда не заменять эту боль на гнев и месть.

— Кто ты такой? — спрашиваю я. Ведь мы за этим здесь, верно? Я не хочу говорить о своей боли или других своих чувствах.

— Меня зовут Лорд Анзель Гортер, я — вампир, — последнее слово он произносит чересчур кровожадно. Мои уголки губ слегка дрогнули, но я сдержалась, а он улыбнулся.

— Что ты здесь делаешь, вампир? — продолжаю я свой маленький допрос. Мои пальцы ломают кусок хлеба и отправляю в рот вместе с сыром.

Анзель не сводит глаз с моего рта, он так внимательно следит за тем, как я пережевываю пищу, что мне становится слегка неловко.

— В Оруанске участились убийства тех, кто умеет ворожить. По нашему соглашению такие убийства — нарушение закона и соглашения между Алхимиками и Вампирами. Это неприемлемо.

— Кто это такие? Умеющие ворожить.

— А ты любопытна, — хрипло произносит он.

Анзель все еще продолжает наблюдать за моим ртом. Это даже… Возбуждает…

— Такие как ты, — смазано отвечает на вопрос он, — Ты же не думала, что одна такая с интересными нечеловеческими способностями?

— Вампиры едят обычную еду?

Мой вопрос застает его врасплох, и он отводит взгляд от моего рта и теперь смотрит в глаза. И этот взгляд, такой дикий, голодный,