Дядя Фред весенней порой - Пелам Вудхаус

Теперь он пел. У него был приятный тенор.

Звездный свет озарил седые усы.

Что-то просвистело в ночи… шлепнулось о его щеку… и тут же из окна раздался горестный крик.

Лорд Икенхем вернулся в бильярдную примерно через полчаса. Мартышка был там, но уже не один. Он играл с лордом Бошемом, буквально творя чудеса. Дядя присел и почтительно ждал, пока завершится поединок.

Наконец лорд Бошем надел пиджак.

– Хорошо сыграли, – сказал он как истинный рыцарь, умеющий терпеть поражение, – очень хорошо. – И он вопросительно посмотрел на лорда Икенхема, который щелкнул языком и покачал головой: – Э, что?

– Поражаюсь иронии судьбы, – отвечал граф. – Бушует беда, звонят врачам, стелят постели, ставят компрессы, а два молодых человека беспечно играют на бильярде. Поневоле припомнишь пожар Рима.

– Э? – повторил лорд Бошем.

– Кто-то заболел? – спросил Мартышка. – Не Бакстер?

– Я бы не назвал это болезнью, – ответил ему дядя. – В него швырнули яйцо. Но герцог… Швырял он и, размахнувшись свыше меры, вывихнул предплечье. Когда я его покинул, руку подвязали, пострадавший пил ячменную воду.

– Вот это да! – отозвался лорд Бошем. – Прямо сказать, не повезло.

– Да, он испытывает немалые муки.

– Наверное, отделал Бакстера как следует? – с надеждой спросил Мартышка.

– Вот именно. Признаюсь: уважение мое возросло. Есть еще что-то такое в старой аристократии! Троцкому в жизни не попасть яйцом в секретаря.

Лорд Бошем попытался глубже проникнуть в проблему.

– А почему, – спросил он, – Данстабл швыряется яйцами?

– Так я и думал, что вы спросите, – одобрил его лорд Икенхем. – Все двигалось к этому с неотступностью греческой трагедии. По-видимому, один садовник привержен к стихам Роберта Бёрнса о берегах Лох-Ломонда. Он свистит их и даже поет под окном у герцога. Тот затаился, подстерегая его с целой корзиной яиц. Сегодня по неведомой причине стихи эти запел Бакстер. Мы с герцогом толковали о том о сем, когда услышали его голос, и герцог, словно цирковой тюлень, нырнул в гардероб, а вынырнул с корзинкой. Необходимо пояснить, что он предубежден против самой песни. Судя по всему, его чувствительный слух оскорбляет неточная рифма, вернее – ее отсутствие. И впрямь, что это такое? «Приду-у-у» – «Лох-Ломонда»! А может, «приду» – «берегу»? Как посмотреть… Конечно, в его годы небезопасно швыряться яйцами. Знал бы – предупредил бы, но…

Скрип двери прервал его размышления. Вошла леди Констанс. Увидев, что лорд Бошем здесь, она с облегчением вздохнула, но мгновенно помрачнела, заметив, в каком он обществе. Лорд Икенхем, как всегда, был любезен и беспечен.

– А, леди Констанс! – обрадовался он. – Я как раз говорил про несчастье с нашим герцогом.

– Да, – подтвердил лорд Бошем. – Значит, старый хрыч вывихнул руку?

– Он повредил плечо, – сдержанно ответила леди Констанс. – Ты кончил игру, мой милый? Я бы хотела с тобой потолковать.

Она увела племянника, и лорд Икенхем задумчиво поглядел им вслед.

– Странно, – сказал он. – Она немного суховата… Ты заметил, Мартышка?

– Суховата! – отвечал тот, дрожа. – Истинный волк.

– Пыл страстей, холод манер, – прокомментировал граф. – Это неспроста. Неужели Бакстер настучал? Нет, не посмеет. Видимо, обычная обида на разгулявшихся гостей. Забудем о прекрасной Конни, у нас много тем. Начнем с того, что свинью красть не надо.

– Да?

– Да. Как ты помнишь, мы собирались отвезти ее в Икенхем, но это не нужно. Герцог обезоружен, ему не поднять кочерги. Перехватив инициативу, Эмсворт прямо сказал, что свинью не даст. Итак, ее красть не будем.

– Что ж, – отвечал Мартышка, немного подумав, – это хорошо. Конечно, если б Эмсворт нас озолотил, тоже было бы неплохо, но возить свиней через всю Англию – трудно, ничего не скажешь. В общем, я не расстроился.

– А мог бы.

– Почему?

– Возникло другое затруднение.

– Что там еще?

– Так, небольшое препятствие. Я лично их люблю. Выявляют все лучшее в нас…

Мартышка затанцевал.

– Ты скажешь, в чем дело?

– Скажу. Помнишь этого менестреля? Ну, Полли хочет за него выйти. Вот.

– Что с ним такое?

– Он приезжает.

– Ой!

– Да-да. Когда улегся шум и короли – то есть Эмсворт, Конни и врач – в свои покои важно удалились, герцог сказал мне, что он этого так не оставит. Если Эмсворт думает, что спас свою ветчину, он ошибается. Он (герцог) вызовет Рикки Гилпина, который ее и украдет. Собственно, он при мне составил длиннейшую телеграмму.

– Рикки увидит мисс Плум! – испугался Мартышка. – Тогда нам конец. Он не такой идиот, как Хорес.

– Правильно. Потому я и говорил о затруднении. Однако жить он будет не в замке. Герцог приказал остановиться в «Гербе Эмсвортов». Собственно говоря, они с Полли могут и не встретиться.

– Вряд ли.

– Да, вряд ли. Но шанс такой есть. Подтянись, дорогой Мартышка. Пой, как поют птицы: «Твит-тьюит-тью-ит…»

– Я пойду лягу.

– Что ж, иди отдохни.

– Хорошенький отдых!..

– Считай овец.

– Овец! Я буду считать Бакстеров и сумасшедших дядей. Ха! – И Мартышка ушел.

Лорд Икенхем взял кий и задумчиво ударил по шару. Он не все понял. Бакстеры – да, ясно. Но кто такие эти дяди?

Леди Констанс рассказывала прекрасно. Она могла тронуть словом такую аудиторию, как племянник, который не всегда понимал даже газетные шутки. Лорд Бошем следовал за ее мыслью, словно ищейка, и задолго до конца твердо знал, что в Бландингском замке кишат самозванцы, а не мыши.

– Ого! – подтвердил он это первой же репликой. – Самозванцы!

– Да, – отвечала леди Констанс.

– Ого, ого, ого! – сказал лорд Бошем, давая понять, что он сознает всю тяжесть ситуации.

Они помолчали. Судя по выражению розового лица, лорд Бошем думал.

– Значит, этот тип – тот тип, – подытожил он. – Я думал, это не тот тип, а это тот. Тот самый, чтоб его! Нет, это надо же…

Леди Констанс не любила таких речей, а сейчас тем более.

– О чем ты говоришь, Джордж? – осведомилась она.