Три церкви - Ованес Азнаурян

– Я бы с удовольствием, – покраснела Татевик. – Но сейчас очень трудно (Клара закивала головой), да и Вааг считает, что еще рано, нужно как следует встать на ноги и все такое. Вот Вааг организует дело, а там можно и ребенка завести.

– Да, еще рано, – сказал ее муж, – нужно иметь прочную основу. И потом я не собираюсь разорять своего папу. И без того мы висим у него на шее…

– А знаете, – сказал Арман, – мы с Кларой так много не думали. Мы просто хотели ребенка, и все. Хотя поначалу было трудно, очень трудно.

– Вы жили в другое время, – почти зло сказал Вааг. – Тогда было легче, чем теперь.

– Арман прав, – сказала Клара. – Иметь ребенка никогда не рано. И потом: неужели вы думаете, что потом вы сможете иметь детей? Не упускаете ли вы теперь время?

Вааг покачал головой и вздохнул, выражая тем самым свое несогласие; Татевик же грустно улыбнулась:

– Может быть, вы правы. Я и правда хочу ребенка. – И посмотрела на мужа. В этом взгляде доктор Арман усмотрел большую, великую тоску и подумал: «Из нее вышла бы симпатичная беременная».

Когда закончили есть, доктор Арман бросил в костер рыбьи косточки – как он выразился, «чтоб замести следы», – Клара принялась мыть посуду. Татевик предложила свою помощь, но та отказалась:

– У вас очень хорошие руки, красивые; еще успеете их испортить.

Доктор Арман и Вааг закурили. Вааг рассказывал о своем отце, что тот человек со старыми понятиями, и вообще от него мало чего можно добиться; у отца, конечно, есть средства, и Вааг очень благодарен отцу за помощь, но нет у него практической жилки. А все же хочется что-то свое.

– Какое же дело вы собираетесь основать? – спросил его доктор Арман.

– Еще не знаю, – ответил Вааг. – Хочется чего-нибудь нового и серьезного. Нужно что-то независимое, но я еще не знаю что. Я просто хочу содержать свою жену, хочу сына, свою квартиру и все такое.

– Да, – вздохнул Арман. – Неплохо все это хотеть.

– Ничего не хотеть невозможно. Я не виноват, что хочу жить по-человечески. Когда хлеб можно купить лишь по талону на 250 граммов, когда электричество дают только на два часа днем и на два ночью, когда в доме можно подохнуть от холода, если нет железных печек или этих отвратительных керосиновых обогревателей; когда нет горячей воды, и, если хочешь искупаться, нужно кипятильником нагреть целое ведро… Я не считаю такую жизнь человеческой! Моя жена дома зимой ходила в перчатках, чтобы не отморозить пальцы, потому что она – пианистка и должна давать уроки двум идиоткам, дочерям каких-то богачей, которым не жалко выбрасывать по двадцать долларов, чтоб их дочери научились бренчать популярные песенки…

– Я согласен с вами, – сказал доктор Арман и подумал, что Вааг начинает ему нравиться.

Потом Клара и Татевик позвали их. Доктор на правах старшего разрезал арбуз, и они стали есть арбуз, причем ели его дольками, не боясь испачкаться, благо озеро было рядом.

Скоро похолодало, и задул ветер, и Арман, Эва, Татевик и Вааг решили в последний раз искупаться. Вода в озере была все еще теплая. Плавали довольно-таки долго, а Клара и Лора сидели на берегу и смотрели на них. Наплававшись чуть ли не до изнеможения, они переоделись, причем пришлось надеть уже свитера и куртки. Вааг объявил, что теперь его очередь идти за дровами на вечер, и вообще, сказал он, в полночь можно устроить праздник озерному богу, если таковой существует.

– Нет такого, – возразила Лора, которая, казалось, знала все. – Есть морской бог – Посейдон, или Нептун.

– Вот в честь этого Посейдона-Нептуна и устроим праздник, – сказал Вааг, беря топор, который ему протянул доктор Арман.

– Жаль, нет настоящей выпивки, – вздохнул Арман. – Какой праздник без спиртного? Я поеду куплю чего-нибудь.

– Не надо, – хитро улыбнулась Татевик. – У Ваага есть две бутылки коньяка, мы можем приготовить грог.

– Тогда давайте подумаем об ужине! – сказал доктор Арман.

– Вот в чем прелесть дикой жизни, – съехидничала Клара. – Плотно пообедав, сразу же начинаешь готовить ужин!

– И можно не сомневаться, – поддержала ее Татевик, – пока приготовишь этот ужин, все снова проголодаются.

– Ну, так что мы приготовим? – улыбнувшись, сказал доктор.

Пока Клара, Лора, Эва и Татевик решали, что бы такое сделать на ужин, чтоб с честью отметить праздник Нептуна, доктор Арман приготовил себе кофе. Солнце уже зашло за холмы, оставив на небе розоватый след и такой же след на озере, а ветер крепчал с каждым новым порывом, и волны все дальше забегали на прибрежный песок.

Вскоре стало совсем холодно, и отдыхающие предпочитали или укрыться в своих палатках или же не отходить от костров. Доктор Арман стоял рядом с костром, пил кофе и смотрел на далекий полуостров. В душе было как-то радостно…

Клара сообщила, что женщины, посовещавшись, решили ничего не делать; у них, сказала она, остались печенье и сухарики, а Татевик принесет пирог, так что им не придется краснеть перед Нептуном.

Сумерки на берегу сгустились очень быстро, и скоро совсем стемнело. Вернулся с дровами Вааг и под торжественные аплодисменты принес две бутылки коньяка, которые решено было тут же смешать, перелить в видавший виды чайник и поставить на огонь. Расселись полукругом возле костра и укутались одеялами. Клара раздала алюминиевые кружки, из которых, как сказал доктор Арман, только и надо пить грог, сидя у костра на берегу озера Севан.

Ветер часто менял направление, и сидящих у костра то и дело обдавало дымом.

– Вот так и коптят рыбу, – сказала Татевик. – Завтра от нас будет нести копченой рыбой, и этот запах, наверное, из нас никогда не выветрится.

– Кроме того, – спокойно добавила Клара, – кожа на лице у вас зачерствеет и будет трескаться.

– У меня есть крем.

– Это не спасает, дорогая. Благодаря доктору, мы уже третьи сутки коптимся здесь у костра.

– Разговорчики в строю! – приказал доктор Арман. – Так мы можем разгневать богов, а этого никак нельзя допустить. Ваши эти разговоры… – улыбнулся доктор Арман.

– О, простите нас, боги! – Татевик шутливо воздела руки к небу. – Прости нас, великий Посейдон. Видишь, я приношу тебе жертву. – И она бросила в огонь шишку, которая сразу же вспыхнула. Проделка Татевик привела всех в восторг, и все тоже стали бросать в огонь шишки.

– Странно все-таки, – сказал Вааг, – несмотря ни на что, мы сумели приспособить язычество к христианству, а христианство к язычеству…

– Да, – согласился доктор, – может быть, поэтому у нас не было инквизиции. Благодаря язычеству нашей христианнейшей церкви почти всегда хватало здравого смысла. Связь христианства и язычества в том, например, что многие языческие праздники и обряды перекочевали в христианство – Вардавар[19], матах[20]… И еще: ведь отец Григория Просветителя Анак Парфянин был языческим жрецом. Тот самый Анак, который убил отца царя Трдата – Хосрова Великого. В ночь убийства няни-кормилицы спасли двух мальчиков – это и были будущие первый Католикос Армянской Апостольской церкви Григор и первый христианский царь Трдат…