Танковые засады. "Бронебойным, огонь!" - Георгий Савицкий

— Только вот сдается мне, что в этот раз они нам спуску не дадут, — сказал наводчик орудия.

— Это точно, — согласился опытный командир танка. — Наверняка пакость какую-нибудь подтянут вроде зенитной пушки.

— Эти пушки у них сильные, — согласился старшина Стеценко, попыхивая самокруткой. — Прошьет она нашу броню. Как пить дать прошьет…

— Эй, наводчик.

— Я здесь, командир, — в проеме люка появился кременьчужанин Тарас Омельченко.

Этот смышленый украинский парень, приписавший себе год для совершеннолетия, отличался редкостной наблюдательностью.

— Тарас, посмотри, где бы ты разместил противотанковое орудие с дальностью стрельбы в километр-полтора. — Горелов передал наводчику и командиру орудия бинокль.

Омельченко обвел взглядом, усиленным оптикой, окрестности. Пока все было спокойно. Конечно же — если не считать дымящейся бронетехники и лежащих вповалку трупов немецких пехотинцев на недавнем поле боя… Изредка раздавался сухой треск или глухие удары: это рвался боекомплект в раскаленных стальных утробах подбитых бронированных монстров…

— Лощина слева, примерно в восьмистах метрах. Пригорок с редкими деревьями вправо под сорок пять градусов…

— Тоже подходит. Тарас, наведись на них нашим орудием.

— Зрозумiв, командире. — Тарас и действительно был сообразительным парнем. Башенный погон «Клима Ворошилова» размечен в тысячных для стрельбы с закрытых позиций. — Я вiдмiчу орiєнтири.[24]

Командир орудия скрылся в люке, башня задвигалась, отрабатывая горизонтальные углы наводки.

— Радист!

— Я!

— Свяжись со штабом, передай наши нынешние координаты и углы наведения. Пусть скорректируют огонь артиллерии.

— Будем стоять насмерть!

— Как сказал маршал Константин Рокоссовский: «Умирать надо с умом!»

* * *

Тяжелый танк замер в засаде. Маскировка надежно скрывала его от вражеских наблюдателей не только с земли, но и с воздуха.

— Они снова наступают, командир!

— К бою! Приготовиться. Бронебойный?

— Заряжен, орудие готово!

Лобастые серые силуэты грохотали по снежной равнине. Поднялся ветер, принеся пургу. Ранний снег закружился белым саваном.

И снова клочья белого снега разорвали огненные вспышки орудийных залпов, а чистоту испятнали клубы дыма и фонтаны грязи. Гитлеровские танки Pz.Kpfw.III, Pz.Kpfw.IV и штурмовые орудия «Sturmgeschutze-III» наступали бронированным клином. На флангах их прикрывали легкие Pz.Kpfw.II и трофейные чешские Pz.Kpfw.38(t).

Атаке бронетанковых сил Вермахта предшествовала мощная артподготовка немецких артиллеристов. Но теперь гитлеровцы знали расположение истинных позиций героической бригады Катукова. Тяжелые 15-сантиметровые[25]гаубицы перемешивали небо с землей с немецкой основательностью. Словно тяжелый молот Тора раз за разом опускался на окопы советских пехотинцев.

А потом по перерытому воронками полю снова поползли угловатые коробки с крестами на башнях.

И снова маневренные засады юрких «тридцатьчетверок» контратаковали, сковывая силы тевтонских завоевателей. Взметывая снег, расплескивая грязь из-под широких гусениц, Т-34 били из пушек и пулеметов. С каждым орудийным залпом на поле прибавлялось металлолома. Танки старшего лейтенанта Лавриненко искусно маневрировали, ведя прицельный огонь преимущественно по бортам «панцеров». Те огрызались вспышками орудийных выстрелов. И довольно болезненно огрызались: несколько наших танков было подбито. Все же выучка у экипажей Панцерваффе была на высоте.

А вот экипаж «Клима Ворошилова» был озабочен другим, не менее важным делом. Старший лейтенант Горелов наблюдал, как немцы устанавливают сразу два орудия как раз в тех местах, которые они определили вместе с наводчиком. Все же знание местности было на стороне советских танкистов, как говорится: «Дома и стены помогают!»

Два полугусеничных тягача подтянули длинноствольные зенитные орудия. Номера расчетов быстро отцепили пушку и развернули ее на позиции. Так же быстро стали оборудовать огневую точку.

В начале Великой Отечественной войны Pak.35/36 была основной пушкой противотанковых подразделений Вермахта. Она была принята на вооружение немецкой армии в 1934 году, а боевое крещение прошла в Испании. Затем Pak.35/36 с успехом использовалась во время Польской кампании против слабо бронированных танкеток и легких танков.

Но уже в сражениях с французскими танками с противоснарядным бронированием эти пушки оказались малоэффективными. Ну, а в борьбе с советскими танками Т-34 и «Клим Ворошилов» Pak.35/36 были что моськи против слона. Сами немцы с иронией называли эти орудия «армейскими колотушками» и «дверными молотками».

Требовалось новое, гораздо более мощное противотанковое орудие, способное пробивать 75-миллиметровую броню «Клима Ворошилова» и рациональную наклонную бронезащиту «тридцатьчетверок». Наиболее эффективно с этими задачами справлялась знаменитая «acht-acht» — «восемь-восемь».

После поражения Германии в Первой мировой войне Версальский договор запрещал немцам иметь зенитную артиллерию, а все имевшиеся зенитные орудия подлежали уничтожению. Однако уже в двадцатых годах немецкие инженеры вновь занялись разработкой подобного вооружения. Работы велись тайно в Германии, а также в других европейских странах. В целях секретности новые полевые и зенитные орудия, изготовленные на рубеже двадцатых и тридцатых годов, получили обозначение «образца 1918 года», как будто были созданы еще в период прошедшей войны. Таким образом, разработанная в 1931 году фирмой Круппа 88-мм зенитная пушка именовалась «88-миллиметровое зенитное орудие образца 1918 года».

Первые образцы пушки Flak.18 были построены в Эссене, а боевое крещение новая зенитная артсистема получила в Испании. Там она применялась не только против воздушных целей, но и против танков. Поэтому на орудия стали монтировать бронещит.

Полуавтоматический клиновой затвор обеспечивал скорострельность до двадцати выстрелов в минуту. Противооткатные устройства включали в себя гидравлический тормоз отката и гидропневматический накатник. Основанием лафета служила крестовина, у которой боковые станины при переходе в походное положение поднимались вверх, а продольная балка играла роль повозки.

Зенитка калибра «восемь-восемь» была смертельно опасна для всех танков, особенно — в начале войны.

Немецкие пушки пока молчали, но Николай Горелов знал: как только их «Клим Ворошилов» обнаружит себя огнем, его уничтожат тут же, не оставив на выживание ни единого шанса.

— Радист, передавай координаты немецких огневых точек в штаб бригады.