Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги - Клер Дедерер

Если вам кажется противоречивым, что в первом тексте о йоге, известной своей идеей непричинения вреда, пропагандируется убийство, что ж, добро пожаловать в наш клуб. Чем больше я читала, тем более цепь противоречий казалась бесконечной. Йога охватывала поистине обширную территорию и десятки разновидностей. Исторических направлений было не счесть: хатха-йога, разумеется, карма-йога, раджа-йога, бхакти-йога, йога джайнов и многие другие. Я чувствовала себя безнадежно отсталой из-за недостатка знаний в области индийской истории, казалось невозможным постичь основные идеи йоги без этих знаний. В своем смятении я была не одинока. Даже Арджуна говорил Кришне: «Мой ум озадачен, ведь в твоих словах я вижу противоречие».

Я прочла беседу Кришны и Арджуны. Прочла ее так, как ребенок читает взрослый роман — выискивая самые смачные эротические места. Только в моем случае я искала упоминания об асанах. Асаны были йогой, которую я знала и понимала, моей точкой соприкосновения с этой странной древней легендой. Но я ничего не нашла. Там было что-то о сидении в медитации — хоть понятно, о чем речь. И не лишенные здравого смысла советы, которые тоже были мне понятны: «Посвяти свое сердце работе, а не вознаграждению за нее. Работай не за награду и никогда не прекращай трудиться». Да, можно было делать позу царя голубей вечно, стремясь к идеальной форме позы, но в чем смысл? Разве сам этот процесс не способен был чему-то меня научить? Разве этого было недостаточно? А может, в самом процессе и крылся смысл? Если я надеялась, что однажды мои бедра полностью раскроются, я надеялась зря. Это был недостижимый горизонт. Нет, я должна была трудиться, никогда не прекращая.

Как и положено хорошей ученице, дальше я перешла к вторичным источникам. Это потому, что оригинальные источники меня не на шутку смутили. И я подумала, что, возможно, западные исследователи рассматривают йогу под углом, который будет мне более понятен.

Когда я пыталась выяснить, какая же книга по йоге считается наиболее авторитетной и важной, всплыли два имени ведущих западных ученых в этой области. Мирсеа Элиаде, румынский историк, проводивший исследование йоги в течение нескольких десятков лет в первой половине XX века. И Георг Фойерштейн, ученый-индолог, перу которого принадлежало огромное число работ. Имена Элиаде и Фойерштейна привели меня к плеаде менее известных ученых, и вскоре я по уши закопалась в мудреной паутине индийской истории и философии.

И вот что я узнала: если вы делаете асаны, не думайте, что вы занимаетесь йогой. Оказывается, многих западных историков коробит от одного вида белых людей, миллионами практикующих асаны; они из кожи вон лезут, чтобы объяснить: хатха-йога и раджа-йога — не одно и то же.

Столетиями рядовые индусы практиковали именно раджа-йогу с ее суровой и сложной философией, которая не имеет ничего общего с тем, что происходит в нашей йога-студии. Раджа-йога — это попытка познать Бога или достичь полной осознанности. Но кто этот Бог и что это за осознанность? Ответить на этот вопрос уже сложнее.

В западных религиях концепцию Бога и «я» легко понять (по крайней мере, западным людям). Ведь наши религии по определению дуалистичны: есть Бог и есть мы, и лучшее, на что можно надеяться, — угодить Ему. Но роль дуализма в йоге не так четко определена. С одной стороны, йога недуалистична в том смысле, что Бога как отдельного существа вроде бы и нет, точнее, он есть в каждом из нас и во всем.

Направлений йоги слишком много, чтобы разбирать дуалистические тенденции в каждом из них. Но в случае с йогой Патанджали, или классической йогой, или раджа-йогой, есть более тонкий момент. Дуализм в йоге действительно существует — это различие между материей и духом. Звучит просто, как рассуждения лютеранского пастора, но оказывается не так уж просто, когда понимаешь, что сознание тоже, в общем-то, относится к материи. Мысль. Эго. Ум. Называйте как хотите. Сам процесс мышления относится к материальному. В йоге материей считается любой объект, за которым можно наблюдать с позиции чистого сознания.

Сама мысль становится объектом наблюдения, объектом осознания. Таким образом, мысль может быть приравнена и к собаке, и к чашке; посредством практики мы должны выйти за пределы мысли, как и всего остального на Земле. Этот выход за пределы — цель йоги, и именно под ним подразумевается «познание Бога».

Но вместе с тем мысли мешают осознанности гораздо больше, чем собака или чашка. Мысль — йогический анфан террибль, вечно мотающийся под ногами. Западному человеку привычно использовать ум для постижения высшего; йога же указывает конкретные препятствия, вырастающие на пути любого, кто пытается постичь Бога посредством ума.

Йогические тексты полны категоризаций и объяснений различных способов, которыми ум и его привычные действия способны помешать практикующему выйти за пределы «я». Определяя йогу как успокоение колебаний сознания, Патанджали подразумевает, что мыслительный процесс не может нам помочь, а может, и вредит.

Я же из своих исследований извлекла вот что: согласно этим ученым, я не занимаюсь йогой. Я занимаюсь асанами, а происхождение асан довольно подозрительно. Снова и снова я натыкалась на утверждения о том, что главные йоги в индийской истории не практиковали позы, что асана — поприще шарлатанов, солдат удачи и отщепенцев. Те, кто ставил асаны во главу угла, отклонялись от классического йоговского пути.

И вот, в очередной раз согнувшись в три погибели на коврике в позе царя голубей, я задумалась: а чем я, собственно, занимаюсь, кряхтя в этой йога-студии? Я подумала о Кришне, наставляющем меня посвятить свое сердце работе. Иногда я вынуждена была поверить, что делать хоть какую-то работу, пусть даже неправильно, всё равно лучше, чем не делать ничего. Мне было очень интересно, как далеко я смогу продвинуться в позе голубя, как глубоко упрятано мое напряжение и избавлюсь ли я от него. Эту работу я была согласна продолжать.

Тогда я этого не знала, но именно в тот момент, решив, что мне всё равно, занимаюсь я «правильной» йогой или «неправильной», но вознамерившись продолжать следовать за своим учителем и стараться изо всех сил, я действительно начала практиковать йогу всерьез. Смирение, доверие, передача знаний от учителя к ученику, признание несовершенства, освобождение от эго — всему этому предстояло спасти меня от самой себя, пусть даже тогда эти качества казались чуждыми, как и Кришна с синим лицом. Но нельзя копать глубже и всё время знать, что ждет там, внизу.

Я вернулась в позу ребенка. Странная поза: сворачиваешься калачиком, закрываешься от мира, и никто тебе больше не нужен. Обычно мы представляем детей совсем иначе. Свободными, подвижными, открытыми, прыгающими через веревочку, гуляющими, танцующими, тянущими к нам руки. Мой собственный ребенок был таким, но временами был и другим.

Дети часто бывают не такими, какими мы привыкли их считать. Они могут и не быть раскрепощенными, непосредственными и счастливыми. У детей тоже бывает депрессия, они грустят и впадают в апатию. Устают и раздражаются.