Жребий обреченных. Механическая пустошь - Константин Нормаер

— Я, Дар из рода Маршалов, предлагаю вам свою помощь. Если в том есть нужда, принимайте ее, если нет — так и скажите. Лезть ко мне в голову ради прихоти старых, вонючих крыс, я не позволю!

Растерянные взгляды внезапно обрели твердость. Видимо даже трусам порой надоедает трястись, забившись в темный угл.

— Это торг, странник. Ты сам высказал предложение. Хочешь, чтобы мы пустили тебя к Суховею — плати. Наша услуга в замен твоей. Так что говори или убирайся прочь. Других условий мы неприемлем! — Седовласая слегка поправила пышную прическу и стукнула кулаком по подлокотнику. Идти на компромиссы никто не собирался.

— Вот как? Ну что ж, хорошо, — с непонятной легкостью согласился Дар. — Так тому и быть.

Резко обернувшись, он схватил Видящую за руку, словно собирался закружить ее в танце, и прижавшись практически вплотную, так чтобы их тела соприкоснулись, прошептал:

— Мои мысли — твои мысли, милости прошу. Но запомни: мой язык не произнесет ни слова.

Она растеряно закрутила головой пытаясь найти поддержку старейшин. Но все вокруг, как всегда, выказали свое равнодушие.

Дар прошептал тихо, но уверенно:

— Делай свое дело, несчастная. Но учти, знания что ты получишь, навсегда останутся с тобой.

И не дожидаясь согласия, резко прижал ее к себе, так что бы она ощутила его твердое, словно камень тело. Видящая напряглась и вздрогнула, когда на нее навалился тяжелый запах пыльной дороги. Тысячи оттенков, полутонов, случайных мазков бесконечного тракта — весь путь, что преодолел странник за долгие десять лет. Встречи, расставания, разговоры и недомолвки, но главное — смерть. Яркие картинки, обрывки и совсем четкие образы — все разом навалилось на нее непосильным грузом. Боль и страх, ненависть и сострадание — весь калейдоскоп чувств бессовестно ворвался к ней в голову, навел там сущий беспорядок. И тут же бесследно исчез, оставив после себя лишь невыносимую обреченность.

Секунду она еще держалась на ногах, а затем медленно села на колени, и затихла.

Дар поддержал ее пока это было необходимо, но вскоре отпустил. Его строгий взгляд уставился на осоловелые лица советников. Он выполнил свое условие торга — и теперь настал их черед предъявить свои сокровенные тайны.

4

Тальпа дожидалась странника возле Восточной хорды — широкого выхода в пустоту бесконечных коридоров. Землерои не обращали на нее внимания, занимаясь своими привычными делами, а девушка, в свою очередь, мысленно отгородившись от соплеменников, даже не смотрела в их сторону.

— Ну что там было? Что они сказали? — заметив Дара накинулась она с вопросами.

— Они поверили, — уклончиво ответил Дар и присел рядом.

— Поверили чему? — не поняла Тальпа.

— Мне, — буркнул он себе под нос. И устроившись поудобнее в одном из выступов, начал устраиваться на ночлег.

— И что теперь? — растеряно поинтересовалась девушка.

— А теперь надо нам нужно немного отдохнуть и перекусить, — сказал Дар, выдержал паузу и добавил: — Когда длинная стрелка совершит три круга нас отведут к Суховею. Я задам ему пару вопросов, и я покину пределы Черепахи. Наши договоренности остается в силе.

— Нас?! — из всех слов Тальпа вырвала лишь одно. — Ты сказал — нас? Нет, погоди. Мы так не договаривались! Я обещала тебя проводить до Восточного огрызка. Того самого, что выведет к Ветвистой горе. Но про Суховея уговора не было. Ну уж нет!

Странник улыбнулся уголками рта:

— Не переживай, мы заглянем к нему ненадолго. А потом к Огрызку. Если я не ошибаюсь, нам же по пути.

— Нет-нет и еще раз нет, — внезапно возмутилась землеройка. — Что угодно, но только не Ветряной клык. Мне плевать какие у тебя дела с этим выжившим из ума существом! Слышишь! Хочешь шептаться с Суховеем — на здоровье. Но не надо втягивать меня в эту дурную затею. Я здесь изгой. И с этим, знаешь ли, смирилась. Но если раньше, мне хотя бы позволялось возвращаться сюда, в скромный уголок каюты U-21. То что будет теперь? После того как ты потребовал визита к советникам, землерои стали считать меня разносчиком заразы. Понимаешь, о чем я виду речь? Ты уйдешь, а мне здесь оставаться. Но по всей видимости, такая роскошь мне не грозит. Скажи, о чем ты беседовал с коалицией, а? Хотя нет, постой! Лучше не говори, это не мое дело. Просто ответь: я совершила большую ошибку, когда взяла тебя с собой на Черепаху или еще есть шанс все исправить?

Вместо ответа, не открывая глаз, Дар тихо спросил:

— Скажи, почему ты сюда возвращаешься? Чем тебя держит это место?

Тальпа могла возмутиться, и продолжить взволнованно обвинять во всем пыльного странника, но вместо этого она присела рядом и скрестив руки перед собой, прошептала.

— Мои предки. — Ее голова безвольно опустилась. Может быть так было даже лучше, чтобы случайные слезы остались незамеченными для других. — Мы хороним землероев в отсеке «Би-полярной инженерии» среди огромных масляных механизмов. Знаешь, там существует множество таких крохотных ящиков для консервации инструментов, которые мы приспособили под иссушенные тела наших родных. Там идеальные условия. Они почти герметичны и не способны разлагаться… Слепой Порпе ловко высекает на информационных табличках имена и принадлежность семьи. — Она тяжело вздохнула. — Вот, пожалуй, единственное, что связывает меня с Черепахой.

— Не так уж много, — равнодушно изрек странник.

— Но и не мало, — не согласилась Тальпа. — Три шкафчика: отец, мать и старший брат, которого я никогда не видела. — Она немного помедлила и утерев рукавом слезы, продолжила: — Обычно землерои жгут торфяные свечи в знак памяти. Знаешь, такие пузатые, в ярких колбах или вазах. В кромешной темноте, выглядит очень красиво. А я поступаю иначе: каждый новый цикл приношу им с поверхности цветы. Правда сухие, на живые существует запрет.

— Землерои боятся заразы, которую ты можешь притащить с поверхности? — догадался Дар.

— Возможно, — кивнула Тальпа. — Впрочем, они не зря опасались. И ты тому лучшее доказательство.

Дар молча согласился, а затем закинув руки за голову, довольно буднично произнес:

— Когда у власти стоят трусы, будущее туманнее Гнидовых болот.

— Что ты этим хочешь сказать? — голос землеройки наполнился тревогой.

Она прекрасно знала, что коалиция весь осторожна в своих поступках, но ей подобные методы всегда казались вполне оправданными.

— Если ты останешься — поймешь. Правда, будет уже поздно, — сухо констатировал Дар.

— Это ты о чем? — землеройка недоверчиво уставилась на собеседника.

— Запад гонит в вашу сторону большую беду, и вскоре она достигнет стальных боков Черепахи.

— Хочешь сказать: нам угрожает опасность?

— Перед этой напастью не устоят даже стены великого Вавилона.

Тальпа хотела что-то возразить, но заметив взгляд странника, передумала. Нет, он не врал и не преувеличивал значимость собственных слов. Тень ужасной угрозы уже достигла пределов Черепахи. И тому имелось множество знаков. И если раньше она не понимала их значение, то сейчас, взглянув в голубые глаза Дара, землеройка ощутила некую обреченность.