Виноградные грёзы. Книга 1 - Джулия Романтик

– Что-нибудь еще?! – повторила я, натянув капюшон толстовки до середины лба – на улице дождь. – Тогда иди к черту, Джерад. Ты и твой друг Стивен.

Откуда во мне столько злости? Сама виновата. Сама.

Толкнув Андерсона, я протиснулась в дверной проем и бегом спустилась на первый этаж. Гости разошлись, спектакль окончен – незачем задерживаться массовке и блистать декорациям. Стивен курил, опустив голову. Заметив меня, он вскочил с кресла. Я испугалась: предательство отгородило любимого человека стеной, как он и хотел.

– Не подходи, Стивен! Клянусь, если ты подойдешь…

Спиной чувствовала дыхание Джерада Андерсона. Козел. С твоей же подачи. Будь у меня пистолет, застрелила бы на месте.

Я пятилась к входной двери и смотрела на людей, которые сначала протянули руку, а потом ударили. Они растоптали мою веру в добро, уничтожили наивность, тот злосчастный свет, в который Стивен влюбился. Они подожгли мой шанс начать новую жизнь и станцевали у костра.

Нащупала ладонью дверную ручку. В последний раз взглянула на него, любимого. Попроси он вернуться, я бы приползла на коленях по дороге из острых лезвий. Но я не нужна ему.

– Эй, – легкие сдавило от хрипа. – Джерад, дай пачку.

– Ты не курила… – слабый протест от Стивена.

Джерад стоял и смотрел: любовная драма продолжается?

Нет. Я больше не доставлю вам такого удовольствия.

– Дай мне сигареты!

Тишина била по ушам. Джерад грациозно пересек комнату и отдал свою пачку. «Мальборо». Крепковаты, но сойдет.

– Всё бывает в первый раз, Стив, – сказала я и распахнула дверь на улицу.

Не уверена, что он расслышал меня из-за дождя.

Я бежала к такси, придерживая капюшон и сжимая в ладони пачку.

Дверь снова распахнулась. Крик Стивена разбился о ледяные капли, или мне хотелось, чтобы он кричал? Наверное, не волнуется: перебесится, дурочка-фанатка, и заживет как прежде. Нет. Не смогу. Сильное было чувство. Не любовь, право, а вера. Я надеялась, ты найдешь «лекарство для сломленной девушки». Но ты не первый, кто предал меня, Стивен Рэтбоун.

Воспоминания, острые, словно ножи,

Пронзают плоть настоящего.

После смерти любви не осталось ничего значимого,

А ее останки похоронены в безымянной могиле твоего сердца.

(с) HIM «Killing Loneliness»

Стивен

Капли дождя оставляют на окнах спальни мутные разводы. Я в постели, пытаюсь заснуть. Вдруг вижу тебя. Ты прелестна, мой ангел. Ложишься рядом и ласково смотришь. Твои карие глаза – я скучал по ним. Ты улыбаешься и шепчешь: «Стив, обними меня. Пожалуйста». Дважды просить не приходится: я бережно обнимаю, притянув к себе. Ты царапаешь мою спину, заигрывая. Едва надавливаешь, оставляя ногтями отметины. Взглядом показываешь: «Мы принадлежим друг другу». Я киваю. Знаешь же, это так. И я знаю. Касаюсь губами твоей шеи – горячая, обжигаюсь, но не останавливаюсь. Ты сильнее прижимаешься ко мне. Целуешь первая, сладко. Я многое хочу сказать тебе, многое объяснить, но не в силах остановиться. Прижимаю, вдыхая запах шоколадных волос. Они и пахнут шоколадом. И малиной. Прикусываешь зубами мою нижнюю губу. Нежная жестокость. Так можешь только ты. И я тону. Тону в тебе.

Наш чудесный мир содрогается, как при землетрясении. Вокруг – руины. Ты становишься прозрачной, словно привидение. Я пытаюсь ухватиться за твою руку, но ладонь проходит сквозь тело. Будто фантом, ты стоишь у самого края разваленного мира, и глаза твои блестят от слез. Чувствую неприятную дрожь. Карточный домик под влиянием сильного ветра рассыпается по глубинам моей души, оседает на сердце, и оно болезненно сжимается. Меня засасывает в бездну. Не могу дышать. Я падаю в пустоту… и просыпаюсь.

***

Холодное утро. Я проснулся от того, что продрог до костей. Спросил себя: «Почему не догадался закрыть окно?» Пустые бутылки на полу ответили на вопрос – не вспомнил. Что я делал вчера? Надеюсь, не привел в номер женщину. Кровать пуста, в ванной тихо – значит, не привел. Или она оказалась столь тактична, что уже покинула апартаменты.

Дождь мне не только приснился, он серой завесой окутал город, изменив Сан-Диего до неузнаваемости. Я сидел на кровати с кружкой крепкого кофе; не отпив и глотка, всматривался в окно.

Уже два дня я здесь, дважды просыпался с колким беспокойством в груди. Искаженные тени прошлого бродили по стенам комнаты. Не стоило мне возвращаться, я должен был отказаться от поездки в Сан-Диего. Но рискнул и теперь расплачивался: всё напоминало о нескольких неделях здесь. О милой девушке, которая приехала ради моего концерта, ради… меня.

Осознание реальности сопровождается крепким напитком и пачкой сигарет, к полудню я прихожу в норму. Всем окружающим так кажется. А мне – что я смог вычеркнуть Аристель из своей жизни. Много ли значат отношения с симпатичной восемнадцатилетней иностранкой? Ничего, как я думал. Романчик.

Не притронувшись к кофе, я поставил кружку на тумбочку и отбросил одеяло. Холод прошелся судорогой по ногам. Я накинул рубашку, влез в джинсы и пошел на балкон. Легкие заполнились промозглым воздухом. В Калифорнию недавно пришла осень. И я в Сан-Диего. Рушились барьеры от прошлого, которые я старательно выстраивал.

Вытащив из кармана пачку сигарет, я закурил, вглядываясь в сероватое небо – найти бы там ответы, понять, что будет дальше. Вот и закончился тур. Я свободен и отдан записи новой музыки, а также мыслям. Какая ирония – вновь закончить тур здесь! В толпе искал ее силуэт. На автограф-сессии надеялся, что она подойдет, как в нашу первую встречу. Подходят другие девушки, но мое сердце молчит, я не хочу узнать их, не хочу о них думать.

Моя карьера набирает обороты. А девчонка… Аристель… Ари… наверняка уехала в свою страну и забыла меня – неплохое приключение на каникулах, верно? Сейчас учится в университете, ей скоро двадцать один, она, возможно, влюблена или замужем. Вряд ли меня помнит.

Рука легла на плечо. Зажав меж пальцами сигарету, я обернулся. Джерад Андерсон внешне за три года не изменился, да и я с той же прической, стилем одежды. Будто время застыло.

– Ты как? – тихо спросил друг, присев на табурет в углу балкона.

Я криво улыбнулся, пожал плечами. Никак я. Это проклятый город.

Джерад невзлюбил Аристель. Считал ее помехой карьере, угрозой. Менеджер группы Мартин Эванс был того же мнения. И совместными усилиями мы выгнали Ари из нашего мира. Неделю я делал вид, что ничего не случилось. Развлекался с моделями, ходил на вечеринки. Потом началась подготовка к туру, сам тур. Я отвлекался. А в груди застрял осколок, метафорически, конечно. И во время тура я написал песню «Солнечный свет». Не трудно догадаться, о ком я думал, когда писал строчку за строчкой и наигрывал на гитаре аккорд за аккордом. «Песня теплая, как летний день, но печальная. Слушаешь ее и будто попадаешь в золотистую осень. Ностальгия укрывает одеялом, сотканным из горько-сладких воспоминаний», – написал в рецензии музыкальный критик. Песня стала хитом, возглавила чарты, принесла бешеные продажи, несколько наград. И моя команда вдруг полюбила Аристель Тешер, прониклась к ней, так сказать, чувством глубокого уважения. Только поздно.