Ореховый посох - Джей Гордон

Я задержался здесь лишь для того, чтобы дождаться известий о благополучном прибытии Регоны в Рандел. Придворному врачу я велел непременно кормить Данаю, хотя бы и силой, пока меня здесь не будет, сам же я стану каждый день молиться, чтобы она к моему возвращению смогла все же превозмочь свое великое горе и вновь обрела хоть какую-то цель в жизни.

Итак, механизм мною запущен. Я приложил к этому все возможные усилия, соединив их с усилиями двух замечательных женщин — храбрых, верных, любящих родину — Регоны Карвик и Этрины Липпман. Возможно, именно это и сможет впоследствии как-то обеспечить будущее Элдарна. Впрочем, принц Дравен у себя в Малакасии пока что жив, да и юный Марек готов унаследовать трон, случись что дурное с его отцом. Марек — добросердечный, хорошо образованный, начитанный молодой человек. Я послал Дравену и Мареку весточку и просил их непременно встретиться со мной в Ориндейле в следующем двоелунии. Возможно, с помощью Детрии и Канту нам еще удастся до некоторой степени восстановить то, что так быстро пало в прах.

И пусть мечты принца Маркона о будущем Элдарна станут явью!

Написано моей собственной рукой и подписано мною,

Теннером Уинном Ориндейлским, принцем Фалканским».

Бринн закончила читать, и некоторое время в комнате слышно было лишь потрескивание огня да шумное дыхание Лахпа. Затем она принялась вновь просматривать исписанные листы, опасаясь, что могла что-то пропустить. Но ничего нового не нашла и, аккуратно свернув письмо, передала его через стол Стивену.

— Это нужно непременно сохранить, — сказала она и смутилась, потому что первой нарушила тишину, сказав нечто столь очевидное.

Сунув письмо во внутренний карман пиджака, Стивен спросил:

— А Теннер умер до того, как стало известно о происшедших с принцем Мареком переменах?

— Да, — сказал Гарек. — Речной дворец сгорел еще до того, как умер отец Марека, Дравен, так что Нерак, должно быть, прямо из Эстрада отправился в Малакасию.

Следующий вопрос возник у Марка:

— А Теннер успел встретиться с этими людьми? С Канту, Мареком и остальными? Он ведь пишет о том, что просил их встретиться с ним в следующем двоелунии. Эта встреча состоялась?

— Нет, — сказала Бринн, — вряд ли.

— Ну почему же вряд ли? — возразил Стивен. — Может быть, если нам удастся разыскать Канту, он расскажет нам об этой встрече. Эти сведения могли бы оказаться чрезвычайно полезными. Если он успел встретиться с Теннером, то, возможно, знает что-то такое, чего не знает даже Гилмор... — Марк быстро на него глянул, и Стивен тут же умолк, покраснел и поправился: — Чего даже Гилмор не знал, конечно. Простите.

Он с виноватым видом оглядел своих друзей, но никто, похоже, и не собирался ставить ему в вину эту невольную оговорку.

— По-моему, они все же вряд ли тогда встретились. Ведь мы кое-что знаем о том, что творилось в Элдарне сразу после похорон принца Маркона. — Бринн сухо усмехнулась. — Саллакс довольно много об этом знал, ну и я волей-неволей узнала. В общем, во всех Восточных землях и в Праге началась жуткая суета, смена политических постов и тому подобное; казалось, любой человек в приличной одежде — хотя бы и с поддельными документами — имеет право претендовать на трон Роны или Фалкана. Я помню, как Гилмор рассказывал, что объявилась даже одна семейка, которая заявила, что они — законные наследники правителей Горска, хотя этой страной уже несколько тысяч двоелуний управлял Сенат Лариона.

Стивен и Марк молчали, а Гарек, громко фыркнув, прибавил:

— Правда, когда Гилмор об этом рассказывал, получилось куда смешнее.

Бринн показала ему язык и продолжила:

— Детрия Соммерсон и Равена Ферласа трудились, не покладая рук, чтобы политическими средствами обеспечить в Праге приход к власти кого-то из членов семейства Грейслипов, даже если это будет какой-нибудь неведомый дальний родственник... десятая вода на киселе...

— Или бастард, — подсказал Гарек. Бринн кивнула:

— Ну да. Принцесса Даная вместе с сыном погибли во время пожара, а вскоре после этого один ронский адмирал создал временное правительство, усиленное военным советом.

— Военную диктатуру, — подсказал Марк.

— Вот именно. А кучка богатых купцов вместе с оставшимися в живых придворными подняли на улицах Ориндейла мятеж, пытаясь захватить фалканский трон. Без Теннера или Анарии некому было возглавить народ Фалкана, и любой, у кого были деньги, мог нанять банду головорезов, назвать ее «миротворческим корпусом» и, используя для усмирения жестокость и террор, держать большую часть населения в заложниках.

— А потом туда явился принц Марек, — предвосхитил Стивен продолжение этой истории.

— Он не явился! Он обрушился на Фалкан, как черная смерть, — тихо сказал Гарек. — И привел с собой из Малакасии огромную армию. Марек казнил направо и налево — убивал лжеправителей, инсургентов, бунтарей, фалканских военачальников. В общем, казнить могли любого, даже тех, кто всего лишь мечтал о собственной выгоде.

— И его стали считать героем, — предположил Марк. Когда Бринн прислонилась к нему, он придвинулся к ней так, чтобы под столом касаться своим коленом ее колена, и чувствовал себя при этом шестнадцатилетним мальчишкой. Бринн, глянув на него, с трудом подавила улыбку и продолжила свой рассказ.

— Сперва да, но очень скоро все в Элдарне поняли, что принц Марек — совсем не тот, каким был раньше. Он выставил по границам Восточных земель военные посты, задушил торговлю на побережье Равенского моря, закрыл университеты в Роне, Праге и Фалкане и запретил без разрешения властей кому-либо как посещать Горек, так и выезжать оттуда.

И Гарек, задумчиво водя пальцем по краешку стакана, подытожил:

— И это было еще только начало темных времен! Хотя эти темные времена у нас и до сих пор, пожалуй, не кончились.

— Я одного не понимаю, — сказал Стивен, счищая с рукава кусочки корпии. — Почему за все это время на поверхности ни разу не показался ни один законный наследник элдарнского престола? И куда исчезли Регона Карвик или та женщина из Кейпхилла — как ее звали?..

— Этрина Липпман.

— Да, Этрина. — Стивен помолчал, собираясь с мыслями. — Почему они-то ни разу не предъявили свои законные права? Разумеется, ребенок Данмарка считался бы бастардом, но ведь Данмарк тогда и не мог ни с кем вступить в законный брак, верно? К тому же Теннер пишет, что женился на Этрине Липпман вполне официально, так почему же она, его законная жена, ни разу не напомнила о своем существовании? Вот что меня удивляет!

Ему ответил Марк:

— По словам Теннера, Этрина отлично знала, что ей делать и где скрыться в случае опасности. Возможно, опасность была слишком велика, чтобы обнаруживать себя. Возможно, она прекрасно понимала, что у нее нет ни малейшей надежды на победу в смертельно опасной борьбе с Мареком.