Исход - Леон Юрис

Днем Китти и Сазерленд выехали с виллы генерала в Яд-Эль.

— Ваша идея уехать из Израиля — страшная глупость, — бурчал Сазерленд. — Мне даже не верится.

— Я много об этом думала, Брюс, и ничего лучше мне в голову не пришло. Американцы говорят: «Расставайся, пока всем весело».

— Вы действительно считаете, что иммиграция пошла на убыль?

— Первая волна — да. Остались еще небольшие еврейские общины в Европе, например в Польше, откуда не все могут выехать. Боюсь, и над египетскими евреями потолок может рухнуть в любой момент. Но главное то, что у нас теперь достаточно людей и средств, чтобы справиться с любой задачей.

— Вы имеете в виду маленькие проблемы, — сказал Сазерленд. — А как быть с большими?

— Не понимаю, о чем вы.

— В Соединенных Штатах живет шесть миллионов евреев, в России — четыре. Как быть с ними?

Китти задумалась.

— Те немногие евреи, которые приехали из США, — это либо идеалисты, либо неврастеники, которые сами не знают, чего хотят. Я не думаю, что наступит день, когда американские евреи тоже попадут в Израиль, боясь преследований. Но если он когда-либо наступит, лучше мне не дожить до него. Что же касается советских евреев, то тут произошла одна в высшей степени странная и трогательная вещь, о которой мало кто знает.

— А мне можно узнать? — спросил Сазерленд.

— Там пытались решить еврейский вопрос с помощью всевозможных эволюционных теорий. Коммунисты полагали, что старое поколение вымрет, а молодому промоют мозги с самого рождения. Вы слышали, что в России все еще свирепствует антисемитизм?

— Слышал.

— И все же у властей ничего не вышло. Прошлой осенью в еврейский Новый год израильский посол отправился в московскую синагогу, единственную во всем городе. И что же вы думаете? Тридцать тысяч евреев вышли на улицы, чтобы только посмотреть на посла, дотронуться до него. Когда-нибудь из России будет большая алия.

Слова Китти произвели на Сазерленда глубокое впечатление. Некоторое время он молчал. Все та же старая история: еврей никогда не перестает быть евреем. Рано или поздно наступает день, когда он должен заявить о своем еврействе. Сазерленд вспомнил о матери, которую так любил.

Они свернули с шоссе на боковую дорогу в мошав Яд-Эль. Из дома выбежала Сара, бросилась им навстречу. Начались объятия, поздравления с праздником.

— Мы что же, первые?

— Дов уже здесь. Входите же скорей, входите!

Дов встретил их у дверей. Он пожал руку Сазерленду и нежно обнял Китти. Она отступила на шаг:

— Дай-ка я на тебя хорошенько посмотрю, майор Дов Ландау! Ты с каждым днем хорошеешь.

Дов покраснел. Сазерленд не без зависти разглядывал розы Сары.

— А где же остальные? — спросила Китти.

— Иордана вчера вечером поехала в Хайфу. Сказала, что вернется вовремя.

— Я получил письмо от Карен. Она должна была выехать из Нахал-Мидбара еще вчера, — сказал Дов. — Может быть, она остановилась на ночь в Хайфе? Или голосует где-нибудь на шоссе около Сафеда?

— Ничего, — сказал Сазерленд, — доберется.

Китти огорчилась, что Карен еще нет, но не подала виду. Доехать до Яд-Эля было трудно, особенно по праздникам.

— Давайте я вам помогу, — предложила она Саре.

— Сидите и чувствуйте себя как дома. Кстати, вам уже раз десять звонили в контору мошава. Дети во всей долине знают, что вы приедете. Они просили передать, что зайдут перед седером, — сказала Сара и ушла на кухню.

Китти повернулась к Дову:

— Я слышала о твоих успехах.

Дов пожал плечами.

— Не скромничай. Я знаю, вы проектируете какое-то водное сооружение у Иордана.

— Да, если бы сирийцы не мешали. Странно все получается. Сирия и Иордания выиграют от этого во много раз больше, чем мы. Но как только речь заходит о том, что Израиль получит лишнюю каплю воды, они встают на дыбы.

— А что вы там делаете? — спросил Сазерленд.

— Мы хотим изменить русло Иордана на протяжении нескольких километров. Арабы говорят — это задумано из военных соображений, хотя мы предложили им прислать своих наблюдателей. Ну ничего, как-нибудь образуется.

Дов глубоко вздохнул, и Сазерленд понял, что ему не терпится остаться с Китти наедине. Он отошел в дальний угол комнаты и принялся изучать корешки книг на полках.

— Китти, — начал Дов, — мне хочется поговорить с вами о Карен до того, как она приедет.

— Давай поговорим.

— Она очень упряма.

— Знаю. Мы с ней долго беседовали в Нахал-Мидбаре.

— Она вам рассказала, что мне предложили ехать в Америку учиться?

— Нет, но я знаю. Я так долго в Израиле, что у меня появилась собственная разведывательная сеть.

— Я не знаю, что делать. Она, видите ли, патриот своего кибуца. Боюсь, Карен не согласится ехать со мной. А я просто не могу расстаться с ней на два года.

— Я с ней поговорю, — улыбнулась Китти. — Со мной ей не сладить. Вот увидишь, Дов, все будет хорошо.

Дверь распахнулась, и Иордана с развевающимися золотыми волосами широко развела руки.

— Шалом всей компании!

Китти обняла ее.

— Има! — закричала Иордана. — Поди сюда! Смотри, кого я притащила!

Когда Сара прибежала из кухни, в дверях появился Ари.

— Сынок!

В глазах Сары появились слезы. Она бросилась к сыну на шею.

— Ну, Иордана, чертовка рыжая! Почему ты не сказала, что он тоже приедет?

— Мы надеялись, ты и без предупреждения сумеешь накормить еще один рот, — ответил Ари, поднимая мать в воздух.

— Ах вы, черти! — сказала Сара, грозя им пальцем и вытирая глаза. — Дай я хоть посмотрю на тебя. У тебя усталый вид, Ари. Ты слишком много работаешь.

Они снова обнялись, счастливо смеясь.

И тут Ари заметил Китти Фремонт.

В комнате воцарилась неловкая тишина, они долго смотрели друг на друга. Иордана поглядывала то на брата, то на Китти.

Китти медленно встала и сказала тихо:

— Шалом, Ари.

— Шалом, — прошептал он в ответ.

— Чувствуйте себя как дома, — бросила Иордана, подхватила мать под руку и увела ее на кухню.

Дов пожал Ари руку.

— Шалом, генерал Бен Канаан.

Китти взглянула на Дова. Глаза парня сияли, когда он смотрел на легендарного командира «Зверей Негева».

— Шалом, Дов. Ты чудесно выглядишь. Слышал, ты собираешься залить водой наши пустыни.