Исход - Леон Юрис

Хлынули хлебнувшие лиха страдальцы из лагерей для перемещенных лиц в Европе. Прибывали евреи из Франции и Италии, Югославии и Чехословакии, Румынии и Болгарии, Греции и скандинавских стран. По всей Северной Африке они покидали меллахи — в Алжире и Марокко, Египте и Тунисе; приезжали из Южной Африки, где процветала богатейшая еврейская община; из Китая и Индии, куда попали три тысячи лет назад; из Австралии и Канады, из Англии и Аргентины.

Добирались пешком по знойным пустыням. Долетали на самолетах, которые давно пора было сдать на металлолом.

Приплывали в битком набитых трюмах для перевозки скота.

Прибывали на роскошных трансатлантических лайнерах. Пункты отправления размещались в семидесяти четырех странах, и отовсюду отверженные, никому не нужные люди неодолимо стремились в единственный уголок мира, где слово «еврей» не звучало как оскорбление.

Ручеек превратился в мощную реку, а затем в настоящий людской потоп.

Исход увеличил вдвое, а вскоре и втрое население Израиля. Экономика страны, и без того пострадавшая в войну, казалось, вот-вот рухнет от наплыва иммигрантов. Прибывало много стариков, еще больше больных и совершенно неграмотных. Но как ни трудно было положение страны, как ни велико бремя, которое она на себя взваливала, принимая все новых иммигрантов, ни одного еврея, стучавшегося в ворота Израиля, не отослали обратно.

Это был настоящий плавильный горн для иммигрантов изо всех уголков земного шара. По всей стране, от Галилеи до Негева, как грибы после дождя, вырастали палаточные городки и уродливые поселения из ржавой гофрированной жести. Сотни тысяч человек ютились в палатках, наспех сколоченных бараках, ставя перед теми, кто отвечал за здравоохранение, просвещение и социальное обеспечение, непосильные задачи. Однако в стране господствовал непостижимый оптимизм. С той минуты, когда эти униженные и угнетенные ступали на израильскую почву, они испытывали такой прилив собственного достоинства, такое чувство свободы, какие им никогда и не снились. Именно свобода и равноправие окрыляли их на подвиги, каких не знала история.

Каждый Божий день возникали новые сельскохозяйственные поселения. Иммигранты бросились осваивать пустоши и пустыни с тем же воодушевлением, с каким первые переселенцы брались когда-то за осушение болот.

Города, казалось, росли из земли. Южноафриканские, канадские, латиноамериканские евреи вкладывали средства в промышленность, строили фабрики и заводы. Вскоре по промышленному потенциалу страна сравнялась с передовыми государствами Азии и Африки. Медицина, сельское хозяйство, наука достигли весьма высокого уровня.

Тель-Авив превратился в кипучую метрополию, его население перевалило за четверть миллиона. Хайфа стала одним из крупнейших портов Средиземноморья. В обоих городах возникла тяжелая промышленность. Новый Иерусалим, столица и духовный центр вновь созданного государства, стремительно рос вширь, застраивая окрестные холмы.

Возводились химические, фармацевтические, строительные, обувные, текстильные, горнорудные предприятия — список их бесконечен. Возникли автосборочные заводы, строились аэродромы, по всей стране протянулась сеть автострад.

Жилье, жилье, жилье — люди нуждались в квартирах, и новые бетонные кварталы чуть ли не ежечасно раздвигали границы городов. Стук молотков, визг дрелей, грохот бетономешалок и шипение сварочных аппаратов не смолкали в Израиле ни на минуту.

Пышно расцветало искусство. На улицах Герцля и Алленби появлялись новые книжные магазины. В каждом кибуце и мошаве, в каждом доме полки ломились от книг на десятках языков. Художники, писатели и композиторы запечатлевали новое, бурно развивающееся общество на холстах, в книгах и в музыке.

От Метуллы до Эйлата, от Иерусалима до Тель-Авива жизнь била ключом, но была нелегка. В этой бедной, не слишком плодородной стране каждый шаг приходилось делать в поте лица. Рабочие трудились до изнеможения, получая ничтожную зарплату. В селах работали в почти невыносимых условиях. Население платило неслыханные налоги — только бы не прекращался поток иммигрантов. Выбиваясь из сил, в поту и крови, напрягаясь до предела, маленький народ рос и креп.

В небо взмывали самолеты национальной авиакомпании, израильский торговый флот бороздил мировой океан.

Народ Израиля пробивал себе дорогу с такой решимостью, что цивилизованный мир все более проникался к нему симпатией. Молодое государство доказывало человечеству, чего можно добиться, когда есть воля и любовь к свободе. Никто в Израиле не трудился ради личной выгоды в настоящем: все было нацелено в будущее — для новых иммигрантов, для грядущих поколений. Подрастали дети — сабры, которые никогда не знали унижения.

Израиль стал грандиозной эпопеей в истории человечества.

Добрую половину его территории занимал Негев, дикая пустыня, напоминающая поверхность луны, — нагромождение голых скал, обожженных пятидесятиградусным зноем. Именно здесь, в пустынях Син и Фаран, блуждал Моисей в поисках Земли Обетованной. Ни травинки не было на этом бесконечном скалистом высокогорье, ни одно живое существо, даже орел-стервятник, не отваживалось заглянуть сюда. Освоение Негева стало главной задачей Израиля. Израильтяне сооружали поселения на скалах, не обращая внимания на беспощадный зной. Они брали пример с Моисея: так же, как он, добывали воду из скал и возродили пустыню к новой жизни. В Мертвом море стали добывать поташ и заставили медные копи царя Соломона, бездействовавшие целую вечность, снова выдавать зеленую руду. Они обнаружили следы нефти. Беер-Шева, город на северной окраине Негева, превратился в оживленный промышленный центр.

Особые надежды возлагались на Эйлат — порт на берегу Акабского залива, к югу от Негева. Когда в конце Войны за независимость израильские войска добрались сюда, этот населенный пункт состоял из двух саманных хижин. Израильтяне же мечтали о временах, когда от здешней пристани пойдут суда в страны Востока. Надо было лишь дождаться, когда Египет снимет блокаду с Акабского залива. В ожидании этого дня израильтяне усердно строили город.

Именно сюда, в пустыню Негев, вызвался поехать по окончании войны полковник Ари Бен Канаан. Ему поручили изучить каждый дюйм района, блокированного сразу тремя противниками: Египтом, Иорданией и Саудовской Аравией.

Ари повел свое подразделение по непроходимым скалам и ущельям туда, где еще не ступала нога человека. Он тренировал бойцов столь серьезно, что выдержать это было под силу далеко не каждому. Особенно доставалось командирам, от которых Ари требовал нечеловеческой выносливости. Его отряд назвали «Звери Негева». Люди, которые входили в него, терпеть не могли Негева, когда в нем находились, но начинали тосковать по нему, едва его оставляли. В израильской армии не было принято давать медали за отвагу — все бойцы считались одинаково мужественными, но значок «Зверей Негева» почитался как орден.

Штаб Ари расположился в Эйлате, который на глазах вырастал в город отважных пионеров. Провели воду, пустили на полную мощность медные рудники, построили шоссе. Об укреплении своего опорного пункта на юге евреи проявляли особую заботу.