После грозы - Фрэнни Тэлбот

— Успокойся, Элен, — мягко произнес Пирс. Он вел машину левой рукой, а правую положил ей на плечо. — Все в порядке. Я уже еду совсем тихо. — Он нажал на тормоза и остановил машину на краю проселочной дороги.

Элен бил озноб.

— Это все из-за меня, — пролепетала она сквозь слезы.

— Ладно тебе, не волнуйся! Все позади. Перестань дрожать! Хочешь, я тебя согрею?

Элен прильнула к нему.

— Знаю, — устало произнес Пирс, — ты валишься с ног. Я тоже. Но нам нужно поговорить.

Элен устремила взгляд на очаг, где играли и искрились огоньки пламени. Веселятся, несмотря ни на что! Вот бы мне так, с завистью подумала она.

— Ладно, спрашивай, — прошелестела Элен. — Тебе покоя не дает мысль: зачем я вообще высунула нос из машины? Я права?

— Разумеется! Я же просил тебя не выходить!

— Но я заметила подозрительный фургон. Проезжавшая машина высветила лицо одного из бандитов, сидевших в фургоне. Я заметила, что он сжимает в руках бинокль. У меня тут же возникли подозрения, и, чтобы их проверить, я вышла из машины и подобралась поближе.

— Проверять подозрения — моя работа, — мрачно заметил Пирс.

— Не злись! Если ты рискуешь, то мне сам Бог велел…

— Что? Подвергать себя опасности? Опомнись, Элен, мы же не в кино! Тут убивают по-настоящему!

— Я только посмотрела… Поняв, что вижу этого человека первый раз в жизни, я повернулась и пошла обратно в машину. Но он, судя по всему, меня заметил и бросился в погоню. Я побежала, а оглянувшись, заметила, что у него в руке пистолет. В голове у меня что-то завертелось, какие-то старые воспоминания… И, поскользнувшись, я упала. К счастью, Фокс был рядом, и тот побоялся меня трогать. А потом появился ты.

— Как выглядел этот человек?

— Довольно упитанный. Длинные волосы. Белый. Честно говоря, я не слишком его разглядывала, все произошло в считанные секунды…

Пирс окинул Элен взглядом, прошелся глазами по ее черным волосам, ниспадающим на плечи, вздымающейся груди. Она снова задрожала.

Ему захотелось обнять ее и успокоить, утешить, обрадовать… Но теперь, когда каждое мгновение их подстерегает опасность, увы, не до нежностей!

— Элен, — мягко начал он, — мне нужно, чтобы ты все рассказала. Ты что-то вспомнила, какие-то обрывки прошлого снова возникли у тебя в сознании. Так скажи мне, что именно тебе привиделось.

— Привиделось? — В ее голосе слышались возмущение и досада. — Думаешь устроить мне очередной сеанс психоанализа? А то вдруг я уже совсем спятила и меня пора отправить в психушку?

Пирс не винил Элен за этот всплеск эмоций. Ее негодование вполне объяснимо. За свою жизнь она испытала столько насмешек и притворной жалости, что любое неосторожное слово ее больно ранит.

— Ты все неверно поняла, — попытался растолковать он. — Мы теперь в одной спайке. Твои слабости — мои слабости. Я должен знать тебя вдоль и поперек. Нечто, случившееся в далеком — а может, и не в столь далеком — прошлом, сделало тебя чрезвычайно уязвимой. И я должен знать, что именно.

— Ладно… — Элен глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Я запаниковала, увидев в руке у этого мужчины пистолет. Для меня пистолет и смерть — одно и то же. С тех пор как отец застрелился, я не могу равнодушно смотреть на огнестрельное оружие. Это ты в состоянии понять?

— Разумеется, — заверил ее Пирс. — Во всяком случае, я стараюсь.

Это были не пустые слова. Он хотел узнать ее получше не только потому, что без этого невозможно разгадать тайну, которая свела их вместе. Элен со всеми ее странностям и слабостями овладела его мыслями и чувствами. Ни о ком другом он просто не может думать. Элен страдает, и он страдает вместе с ней.

— Пистолет я заметила мельком, — продолжала она, — но и этого было достаточно, чтобы на меня свалился весь груз прошлого. Глаза заволокло кроваво-красной дымкой, передо мной встали картины, которые я старательно изгоняла из своей памяти… И в то же время я продолжала осознавать реальность, в которой нахожусь: за мной гонятся, мне грозит смерть. Я бежала и бежала, потому что знала: мне во что бы то ни стало нужно добраться до автомобиля. Но бежать становилось все труднее, я споткнулась, упала, и, если бы не Фокс, со мной было бы покончено…

— Что ты помнишь о том, как твой отец покончил с собой? Ты говорила про обрывки воспоминаний. Значит, ты вспомнила то, что успело стереться из твоей памяти?

— Не совсем. Дело даже не в воспоминаниях, а в тех чувствах, которые вдруг снова нахлынули на меня с прежней силой. — Элен встала и принялась ходить по комнате, пытаясь справиться с нервным напряжением. — Я винила себя в том, что произошло. Поэтому и пришлось отправиться в психиатрическую лечебницу. Меня снедало чувство вины за то, что я ничего не поняла и не смогла его остановить.

— Но как ты могла предотвратить эту трагедию?

— Возможно, я и впрямь была бессильна помешать отцу, но я восприняла все не логически, а эмоционально. Отец переживал смерть моей матери еще больше, чем я. И мне это было известно. А когда он покончил с собой, я не могла избавиться от мысли, что проглядела его состояние и не сделала того, что было в моих силах.

— Пойми, Элен, твой отец сам принял решение. Ты не можешь нести ответственность за чужие поступки. За свою жизнь я это усвоил.

— Понимаю, мой разум подсказывает мне то же самое. Но сердце говорит совсем иное. Я не смогла спасти отца, меня не было, когда он так нуждался в поддержке! И этого я себе никогда не прощу!

Переживания Элен глубоко его тронули.

— Тогда даже лучше, что подробности трагедии стерлись у тебя из памяти.

— Наверное, — согласилась Элен. — Дядя и так слишком много мне рассказал. После болезни и смерти матери мы едва сводили концы с концами. Магазин не приносил дохода. Суммы, в которое обошлось лечение, были умопомрачительные. Мамы уже не было в живых, а отец продолжал платить по старым счетам из больницы! Наверное, он не смог этого выдержать. Как-то вечером дядя зашел к моему отцу и увидел, что тот прижал к виску пистолет. Дядя бросился к нему, но было слишком поздно. Раздался выстрел, и все было кончено…

— Ты видела, как это случилось?

— Да… Услышав, что они спорят, я вошла в кабинет, и в эту секунду отец выстрелил. Выстрел буквально оглушил меня. Помню, еще поднялось облачко дыма — и все. Дальше в моей памяти провал. Если честно, я этому даже рада.

— Теперь твой мозг заблокировал еще какие-то воспоминания, — заметил Пирс.

— Я сама боюсь, что вспомню… Ведь тогда, когда мой отец покончил с собой, я забыла о случившемся, потому что иначе бы умерла от шока. Вот так и теперь: я видела нечто страшное, что поразило меня в самое сердце… И снова наступила амнезия, потому что я боюсь вспомнить…