Дочь болотного царя - Карен Дионне

– Медвежий жир, – отвечала мама. – А «ч.» значит «чашка». У нас есть яйца?

– Одно.

Дикие утки несутся весной. Хорошо, что я родилась в конце марта.

Мама разбила яйцо и уронила желток в коричневую пудру, добавила жир, который предварительно растопила в чашке на плите, затем столько же воды и взбила тесто. В инструкции было сказано «перемешивать миксером в течение трех минут на высокой скорости или взбить триста раз». Когда у нее устала рука, я заняла ее место. Она позволила мне добавить радужную присыпку, хотя к тому моменту, когда тесто было готово, я уже съела половину. Она была сладкой, а это здорово, но, когда я катала ее на языке, она напоминала мышиный помет. Мама плеснула на сковороду еще немного жира, чтобы тесто не прилипало, а затем вылила на нее смесь и накрыла чугунной крышкой.

Десять минут спустя, после того как меня дважды оттащили от плиты, чтобы я не подсматривала, пока торт не испечется, мама подняла крышку, собираясь лично проверить, как идут дела, и увидела, что по краям корж уже потемнел, но внутри все еще оставался сырым. Она открыла печь и перемешала угли, чтобы жар распространялся более равномерно, и подкинула еще дров. Это помогло. В итоге торт выглядел не совсем так, как на картинке, но мы все равно с ним разделались.

Наверное, для вас «торт из яиц дикой утки и медвежьего жира» звучит не очень-то аппетитно, но тогда я впервые попробовала шоколад. И это было божественно.

Торта самого по себе было более чем достаточно. Но день еще не закончился. В порыве того, что теперь, спустя столько лет, я расцениваю как проявление материнских чувств, мама сшила мне куклу. Она набила высушенным рогозом одну из моих старых пижамок, вставила в оба рукавчика по пять веток и связала их вместе, чтобы они выглядели как пальцы, а голову смастерила из старого отцовского носка, нарисовав на нем углем кривую ухмылку. Да, кукла действительно была такой страшной, как вам кажется.

– Что это? – спросила я, когда мама положила куклу передо мной на стол, после того как я слизала с тарелки последние крошки торта.

– Это кукла, – смущенно ответила мама. – Я сделала ее. Для тебя.

– Кукла. – До того момента я ни разу не слышала это слово. – А для чего она?

– Ты… можешь играть с ней. Дай ей имя. Притворись, что она – ребенок, а ты – ее мама.

Я не знала, что на это ответить. В принципе, у меня неплохо получалось притворяться, но вообразить, что я мать какого-то безжизненного чурбанчика… Это находилось за пределами моих возможностей. К счастью, отцу эта идея показалась такой же глупой, как и мне. Он расхохотался, отчего мне стало легче.

– Пойдем, Хелена. – Он встал из-за стола и протянул мне руку. – У меня тоже есть для тебя подарок.

Папа отвел меня в родительскую спальню, поднял и усадил на кровать. Мои ноги не доставали до пола. Обычно мне не разрешали входить в их комнату, так что я болтала ногами в радостном нетерпении, глядя, как папа опускается на колени и упирается ладонями в пол. Он полез под кровать и вытащил коричневый кожаный чемодан с блестящей золотой отделкой.

Судя по всему, чемодан был тяжелым – отец крякнул, подняв его в воздух. Он бросил чемодан на кровать рядом со мной, и матрас спружинил, как тогда, когда я прыгала на нем, хотя мне и не разрешалось. Отец выбрал из связки самый маленький ключ и вставил в замок. Защелка отскочила с приятным звуком. Он поднял крышку и повернул чемодан так, чтобы я увидела содержимое.

Я ахнула.

В чемодане было полным-полно ножей. Длинных. Коротких. Тонких. Толстых. С деревянными рукоятками. Резными костяными. Складных ножей. Изогнутых, похожих на мечи. Позже отец рассказал мне, как они называются, чем отличаются, какой из них можно использовать для охоты, а какой – для схватки или самообороны, но в тот момент у меня руки чесались прикоснуться к ним. Мне хотелось потрогать их, каждый. Почувствовать прикосновение холодного металла, нежного гладкого дерева, форму каждого лезвия.

– Давай, – сказал отец. – Выбери какой-нибудь. Ты уже взрослая девочка. Достаточно взрослая, чтобы иметь свой нож.

У меня внутри все моментально вспыхнуло, так же жарко, как огонь в нашей дровяной печи. Я хотела иметь нож столько, сколько себя помнила. И даже не представляла, что под кроватью родителей хранится такое сокровище. И что однажды отец решит разделить его со мной.

Я оглянулась на дверь. Руки мамы были скрещены на груди, и она хмурилась – эта идея была ей явно не по душе. Когда я помогала ей на кухне, мама не разрешала мне притрагиваться к острым предметам. Я снова посмотрела на папу и вдруг в свете внезапного озарения поняла, что мне не обязательно слушаться маму. Больше нет. Не теперь, когда отец сказал, что я достаточно взрослая, чтобы иметь свой нож.

Я снова повернулась к чемодану. Дважды внимательно осмотрела каждый из ножей.

– Вот этот. – Я указала на нож с рукояткой из черного дерева, опоясанной золотом.

Особенно мне понравился узор в виде листьев на кожаном чехле. Нож был отнюдь не маленьким. Хоть отец и сказал, что я уже большая девочка, я знала, что стану еще больше, поэтому выбрала нож на будущее, а не такой, который вскоре станет мне мал, как рубашки и комбинезоны, которые теперь кучей лежали в углу моей спальни.

– Прекрасный выбор. – С этими словами отец протянул мне восьмидюймовый обоюдоострый «боуи» (теперь я знаю, как он называется), словно король, передающий меч в дар своему рыцарю.

Я протянула было руку, но тут же замерла. Отец любил такую игру: притворялся, будто дает мне что-то, а когда я тянулась за этим, снова прятал. В тот момент я, наверное, просто не вынесла бы, если бы он решил сыграть в эту игру. Он улыбнулся и ободряюще кивнул, видя, что я сомневаюсь. Иногда это тоже входило в игру.

Но я хотела этот нож. Мне был нужен этот нож. Я схватила его так быстро, что он не успел среагировать. Сжала в кулаке и спрятала за спиной. Я даже подралась бы с ним за этот нож, если бы понадобилось.

Отец рассмеялся.

– Все в порядке, Хелена. Правда. Это твой нож.

Очень медленно я поднесла нож к глазам, и, когда улыбка отца стала шире, в то время как руки он по-прежнему держал при себе, я наконец поняла, что этот чудесный нож и вправду стал моим. Я вытащила его из чехла, повертела в руках, поднесла к свету, а затем положила на колени. Его вес, размер, форма и то, каким он был на ощупь, – все говорило мне, что я сделала правильный выбор. Я скользнула большим пальцем по лезвию, проверяя его остроту, так же, как это делал отец. На пальце выступила капелька крови, но больно мне не было. Я сунула большой палец в рот и снова оглянулась на дверь, но мама уже ушла.

Отец запер чемодан и сунул под кровать.

– Возьми куртку, – сказал он. – Пойдем проверим силки.

Как же я любила его! Это предложение разожгло мою любовь еще сильнее. Он проверял силки каждое утро. Теперь же был поздний вечер. Оттого, что он решил выйти на проверку второй раз за день, только для того, чтобы я смогла испытать свой нож, мое сердце чуть не лопнуло. Я любила его так, что с легкостью убила бы ради него. Да я бы и сама умерла ради него. И я знала, что он сделает то же самое ради меня.