Ключ от всех дверей - Ольга Николаевна Йокай

Что за наваждение?!

Он ошалело потряс головой, переводя непонимающий взгляд на Ивашку. А тот, внезапно крутанувшись на пятках, молнией метнулся обратно к мосткам, отогнул плетёную крышку верши и – р-раз! – с размаху высыпал в реку весь заблестевший на солнце улов.

Рыбы шлёпались в воду, а Мизгирь облегчённо смеялся.

– Остались без ужина, – весело попенял он подбежавшему вновь парнишке. Тот снова сиял, как медный грош.

– Мамка блинов напечёт, – беззаботно отмахнулся он и зашагал рядом с Мизгирём по дороге к деревне.

– Тебе тоже примстилось ЭТО? – вполголоса спросил стрелок уже со всей серьёзностью. – Концлагерь? Газовая камера?

Ивашка молча кивнул и сжал губы. Улыбка вмиг сбежала с его лица. За прошедшие месяцы он окреп, развернулся в плечах, хоть и остался тощим. Но сейчас его льняная макушка была уже вровень со скулой Мизгиря, а не ему по плечо.

– Здоровенный ты вымахал. Вырос на мамкиных-то блинах, – проронил Мизгирь, пытаясь снова свести разговор к шутке.

Но Ивашка вдруг остановился, вновь глянул строго и напряжённо:

– Так и есть. Вырос. И сил у меня прибавилось. Мизгирь… А ты хочешь назад свой пистоль? Тот, серебряный.

Сердце у Мизгиря сразу захолонуло. Он прямо поглядел в расширившиеся глаза парня и негромко, как он, спросил:

– А это возможно?

Ничего он так отчаянно не хотел, как вернуть своё оружие. Он всей шкурой и всем похолодевшим сердцем чуял: оно ему пригодится. Даже тут, в этой мирной беспечальной новой жизни.

И потом – он ведь был стрелком. И знал, что проклятый чародей вовсе им не убит!

Ивашка дважды быстро кивнул и выпалил, не отводя глаз:

– Я, наверное, могу попасть туда, где эти гады у нас его отняли. Твой пистоль. Те гады, что нас потом били и измывались. Он всё ещё у них, я чую.

Мизгирь схватил его за руку – худую, но сильную – чуть повыше острого локтя. И прохрипел:

– Ты… чуешь?

Ивашка снова быстро кивнул. Помолчав, добавил:

– Мы же в Каменке. В моей. Но можем попасть в ту… другую. Если я смогу открыть дверь.

– А ты сможешь? – беспомощно пробормотал Мизгирь, почувствовав себя вдруг сущим мальчишкой-несмышлёнышем перед этой силой, которая сейчас стояла и смотрела на него глубокими печальными глазами.

Ключ. Алтын-кылт.

– Думаю, да, – спокойно ответил Ивашка, переступив по дорожной пыли босыми ногами. – Думаю, что смогу.

* * *

После полуночи Мизгирь с Ивашкой потихоньку выбрались из спящей избы. Когда уже вышли на дорогу, позади им почудился тоненький плач. Ивашка резко обернулся и ахнул – под плетнём мелькнула белая рубашонка застрявшей там Зойки. Малявка пустилась вслед за ними!

Вот же назола…

Мизгирь рванулся к ней, вытащил, подхватил на руки, неумело утирая ладонью её замурзанные щёки.

– Вы куда-а? Я с вами! Ты же обещал, дядя Мизгирь, что меня не бросишь! – шмыгая носом, с упрёком протянула девчушка.

– Мне своё оружие надо добыть, – серьёзно, как взрослой, объяснил ей Мизгирь, глядя в круглые мокрые глазёнки. – Понимаешь? Мы должны для этого снова пойти туда, на войну, а ты нам помешать можешь, Зоюшка.

Девчонка сдвинула тонкие бровки, ответив ему пытливым долгим взглядом, и глубоко, со всхлипом, вздохнула:

– На войну-у? Опять? А вы вернётесь?

– Если добудем моё оружие, то непременно, – поклялся Мизгирь истово, как перед образами. – А мы добудем.

– Вы не останетесь там… воевать? – продолжала настойчиво допытываться Зойка.

– Мы должны Каменку здесь защищать, для того нам и оружие надобно, – Чтобы сюда война не пришла.

– Ты так нашим и передай, – вмешался Ивашка. – Маме, отцу и Машутке с близнятами.

На том и сговорились. Зойка осталась стоять у плетня, вытянувшись в струнку и глядя им вслед, ровно солдатка – скорбно и сурово.

Они уже отошли от Каменки примерно на полверсты, когда чей-то тёплый бок мазнул по ноге Мизгиря чуть ниже колена.

– Мурысь! – счастливо засмеялся Ивашка, попытавшись ухватить кота за эти пушистые бока, но тот увернулся, мявкнул и резво заструился впереди них – чёрная тень в ярком лунном свете.

Мизгирь ничуть не удивился, лишь удовлетворённо промолвил:

– Ну вот, теперь мы все в сборе.

* * *

И только спустя ещё полверсты стрелок, послушно и бездумно следовавший за Ивашкой, спохватился и почти робко спросил:

– А куда мы идём-то, м?

Ивашка на ходу обернулся к нему, блеснув глазами (шёл он так уверенно, словно его вела ниточка из невидимого волшебного клубка), и неторопливо отозвался:

– Те гады болотные нас с тобой тогда отвезли на своих громыхалках в соседнюю деревню. Ты этого не помнишь, потому что они тебя били и били, – он болезненно сморщился. – И ногами, и прикладами. А меня ремнём пороли, как щенка какого. Я ничего им сказать не мог, я же ничего не понимал. Только отпустить просил. А их старший, во-от в такой фуражке, – он повертел ладонью у себя над головой, – твой пистоль спрятал за какой-то дверцей. В той комнате, где нас допрашивали. Я видел. И пистоль, и пули к нему.

Мизгирь только зубами скрипнул. Для него всё, что тогда творили над ним и Ивашкой люди в болотно-зелёных мундирах, и правда осталось в каком-то смутном кровавом мареве. То ли было, то ли нет. И только шрамы… Он невольно потёр сломанное ударом приклада и сросшееся плечо.

На тонкой Ивашкиной спине тоже остались рубцы, угрюмо припомнил он и даже на миг зажмурился. Неужели он сумеет наконец поквитаться с тварями?! Но ведь…

– Погоди! Это всё в какой же деревне было? – он замер на месте, будто споткнувшись. – Нет же тут никакой деревни! Каменку тогда сожгли дотла…

– Мы в лес идём, – объяснил Ивашка будто само собой разумеющееся. – Там, где тогда была та деревня, сейчас лес.

– А как же?.. – в полном недоумении заморгал Мизгирь.

– Увидишь, – с лукавой усмешкой обронил парень и снова уверенно зашагал вперёд – теперь уже по ведущей к лесу тропе. Тут деревенские всегда грибы да ягоды брали. И было это совсем не в той стороне, где находилась заветная «палестинка»-полянка Ивашкиной мамы.

– Мр-р! – подтвердил Мурысь и припустил за Ивашкой. Он будто тоже хотел сказать – увидишь!

И стрелок увидел.

Посреди залитой лунным светом поляны, на которую они втроём выскочили (Ивашка всё ускорял и ускорял шаг) высился, уходя вершиной к самому небу, кряжистый, осанистый, словно кузнец Фрол, дуб-великан. Резная крона грозно и задумчиво шумела над их запрокинутыми головами. А посреди огромного, в несколько обхватов ствола с потрескавшейся корой чернело дупло, в которое легко мог протиснуться