Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков - Алексей Бобровников

Старик смеется над тем, что гротескно, что не подлежит логическому объяснению. И не важно, как это видят другие.

Наверное, с годами все страшное, комичное и абсурдное, перемешавшись, сплавившись в одном котелке, становится одинаково забавным.

«Теория марксизма-ленинизма… как умно написано! Как тонко! Читаю – и плакать хочется… Хорошо! А-ха-ха!» – заливается смехом старый князь.

Прежде, чем продолжить рассказ о горной Аджарии, стоит посвятить читателя в некоторые вопросы, связанные с тонкостями грузинского языка. (В задачу этого путеводителя не входит конкурировать с разговорниками, подготовленными профессиональными лингвистами; наша цель – лучше раскрыть национальный характер и передать колорит.)

«Ты знаешь, каковы три главных критерии, по которым оценивают грузинскую женщину?» – спросила меня как-то однажды в Тбилиси Тамуна, прозванная нами «царицей Тамар»..

Я покачал головой.

Сидящие за столом рассмеялись в предвкушении веселого разговора.

Гоча застыл, всем своим видом демонстрируя невозмутимость и всезнайство сфинкса.

«Грузинская женщина, если можно так выразиться, состоит из трех достоинств… – продолжала наша царица. – „Нази“ – значит нежный, „ламази“ – красивый. И третье – „кдемо мосилеба“.»

Она задумалась на секунду, пытаясь передать значение этого эпитета.

«А как переводится кдемо мосилеба?» – спросил я.

«Может быть – грациозная?.. Нет, этого мало», – тут же исправила себя хозяйка.

«Кдемо мосилеба, – вмешался Гоча, – это целый комплекс понятий… Не только грациозная, но еще и безгрешная, девственная и немножко наивная. Помнишь этот грузинский танец, когда мужчина выходит на сцену, как орел, а вокруг кругами, потупив взор, гордо подняв голову и распрямив плечи, не просто движется, а парит черноволосая красавица? Вот это и есть самое настоящее кдемо мосилеба».

«Да, сейчас редко встретишь кдемо мосилеба, – задумчиво пробормотал я. – В сочетании, к тому же, с нази и ламази».

И после этого я рассказал им историю, которую услышал от Шота Шервашидзе.

Мечети, березы, пальмы на склонах, поросших хвойными.

Аджария – это смесь смесей. Сплав из персидских, турецких и колхидских родов. Грузинские фамилии, а перед ними имена, писанные арабской вязью.

Как на старинных монетах лица императоров и цезарей с затертыми временем скулами и носами становятся похожими на Великих Моголов… Так и предки благородных аджарцев, крещенные святой Нино, а потом обращенные в ислам, и снова возвратившиеся к вере прапрадедов, предстают на старинных портретах в ореоле славы, а у их внуков давно уже другие, раскосые глаза. Вот что такое аджарская кровь, да простят мне эту поэтическую вольность исследователи генетики и древних корней.

Однако вернемся к истории женщины с идеальным кдемо мосилеба. Ни одна семейная легенда, услышанная в Грузии, не вызывала еще у меня такого умиления и восторга.

Дело было здесь, неподалеку от села Кеда, лет двести назад.

Некий Асланбек Шервашидзе (прадед Шота) женился на Фатиме из рода Авалиани (сванский род, с ныне здравствующими представителями которого мы вскоре познакомимся).

Не успев принести Асланбеку первенца, Фатима заболела тяжелой и неизлечимой болезнью – была парализована, и ни один лекарь не брался за ее лечение.

Однажды Асланбек, состоявший на службе у турецкого султана, отправился с посольством в Сирию. Там, во время пира, устроенного в честь турецко-грузинской делегации, увидел девушку, от которой не мог отвести глаз.

Ее звали Хаснижан, и, если верить рассказу Шота, грузин с первого взгляда оценил, что Хаснижан была именно нази, ламази и кдемо мосили.

Родители Хаснижан, увидев, до какой степени она понравилась гостю, поинтересовались, есть ли у Асланбека жена.

Тот признался, что жена у него есть, но она больна и не может родить детей.

На семейном совете было решено, что это обстоятельство не должно препятствовать счастью Асланбека, и вскоре юную красавицу отправили в Аджарию в сопровождении каравана из 16 верблюдов, груженных богатым приданым.

Войдя в дом мужа, Хаснижан (в браке звавшаяся уже Хатиджи-ханум) увидела в окне неподвижно сидевшую женщину, пристально разглядывавшую ее.

Сирийская девушка была наделена недюжинной выдержкой и силой воли. В чужой стране, никого не зная, войдя в незнакомый дом, где теперь ей предстояло провести всю жизнь, она столкнулась взглядом с прежней хозяйкой. Неподвижная и бледная, та смотрела на нее не отрываясь.

«Кто это?» – спросила вновь прибывшая у домочадцев.

«Это первая жена нашего господина», – последовал ответ.

«Я хочу посмотреть поближе!..» – сказала Хаснижан.

И новая жена (с позволения читателя я продолжу называть ее девичьим именем, которое кажется мне восхитительным) попросила проводить ее в покои больной.

Родственники Асланбека не замедлили выполнить просьбу.

Хаснижан оказалась не только красивой и нежной, но и удивительно человечной особой, получившей, к тому же, великолепное медицинское образование.

С помощью рецептов дамасских лекарей она принялась лечить Фатиму-ханум. Лечение было так успешно, что спустя полгода та встала на ноги.

Асланбек (чей поступок в этой ситуации свидетельствует о том, что он не зря занимал ответственные посты и принимал участие в дипломатических миссиях) собрал домочадцев и огласил свое решение: сохраняя брак с чудесно исцеленной первой женой, он, разумеется, не отказывается и от Хаснижан.

Две жены Асланбека родили ему 13 детей.

Одну из дочерей (и говорят – самую избалованною отцовской нежностью) Асланбек назвал Хатиджи-ханум – в честь своей дамасской волшебницы.

* * *

«Как переводится Хаснижан?» – За завтраком я не спросил, прокричал на ухо Шота.

(Этот вопрос не входил в перечень тех, которые хозяин дома постоянно слышал от домочадцев, так что на этот раз его интуиции и умения читать по губам оказалось недостаточно.)

«Хаснижан… – задумался старик. – Хаснижан по-арабски – прекрасная!»

Растительность вокруг становилась гуще, цвета – насыщенней. Из альпийской зоны мы спускаемся в субтропики.