Трубка Шерлока Холмса - Джун Томсон

– Все это очень хорошо, Холмс, – сказал я, положив газету, после того как прочитал объявление, указанное мне другом. – Однако, даже если, допустим, Сорока-Воровка ответит, что не факт, как вы узнаете, что это он?

– О, я совершенно уверен, что он ответит, – небрежным тоном отозвался Холмс. – Я намеренно выбрал небольшие предметы искусства, которые, судя по всему, Сорока-Воровка предпочитает крупным. Я дал себе труд написать жертвам Вандербильта и его подельника и составил список украденного. Так вот, в нем немало живописных миниатюр, табакерок, а также шкатулок для драгоценностей и других изящных вешиц особо тонкой работы.

Что касается того, как я узнаю лицо, за которым мы охотимся, то я вполне уверен, что без труда отличу его от других корреспондентов. Я знаю этого человека, Уотсон. Можно сказать, я прожил вместе с ним последние несколько месяцев. Пусть он только напишет, и я узнаю его почерк так же точно, как узнал бы отпечатки подошв, оставленные им на свежевскопанной земле.

– А как же насчет этих фамильных ценностей? – упорствовал я. – Сорока-Воровка наверняка захочет их осмотреть, прежде чем купить. Где вы возьмете эмалевые табакерки и миниатюры, не говоря уже о флаконах для нюхательной соли, украшенных драгоценными камнями?

– Мой дорогой друг, неужели вы думаете, что я расставил ловушку, не позаботившись сначала о приманке? Полагаю, вы не знакомы с виконтом Бедминстером? Так вот, это мой бывший клиент, имевший несчастье связаться с одной леди сомнительной репутации. В то время у него почти не было денег, но перед ним открывалась блестящая карьера, так что я отказался от вознаграждения. С тех пор он унаследовал не только титул, но также и дом в Найтсбридже, полный раритетов, которые никогда не выставлялись публично. Он согласился одолжить мне кое-что из этих фамильных ценностей, которые и станут моей приманкой. Нам остается лишь ждать письма от Сороки-Воровки, и тогда ловушка захлопнется.

В течение следующих трех дней Холмс посещал почту в Сент-Мартинз-ле-Гранд утром и днем, каждый раз возвращаясь с небольшой пачкой писем. Просмотрев их, он небрежно отбрасывал послания в сторону. Ни одно из них не исходило от Сороки-Воровки.

Между этими ежедневными походами на почту он места себе не находил от нетерпения, и жить с ним стало очень трудно: он беспокойно слонялся по гостиной и отсылал еду нетронутой.

Миссис Хадсон просто не знала, что делать.

Что касается меня, то я сбегал из дому при первой же возможности и либо в одиночестве гулял по Риджентс-парку, либо укрывался в своем клубе. Там я мог несколько часов отдохнуть от мрачного настроения моего друга, которое, казалось, грозовой тучей нависло над всем домом.

Наконец на третий день его усилия были вознаграждены.

Вернувшись из клуба после игры на бильярде с Сэрстоном, я увидел, что Холмс стоит у своего письменного стола, собираясь вскрыть последнее из пачки писем. Пол вокруг него был усеян обрывками конвертов и листами почтовой бумаги.

– Опять ничего? – осведомился я, входя в комнату и холодея при мысли, что мне предстоит провести вечер наедине с Холмсом в его нынешнем, скверном расположении духа.

– Просто удивительно, – ответил он раздраженно. – Хотя в объявлении четко сказано: «Торговцев просят не беспокоить», множество этих алчных джентльменов в надежде провернуть выгодную сделку пишут мне, пытаясь выдать себя за частных коллекционеров.

Он вскрыл последний конверт и быстро пробежал глазами письмо. Я тихонько пробрался к креслу у камина, откуда тревожно наблюдал за ним. Судя по нахмуренным бровям, последнее письмо тоже было от торговца.

И вдруг лицо его прояснилось, и, размахивая над головой листом бумаги, как знаменем, он издал торжествующий вопль.

– Уотсон, Сорока-Воровка польстилась на приманку!

– Дайте мне посмотреть! – воскликнул я в нетерпении, вскакивая с кресла.

Письмо, написанное на превосходной бумаге, не имело обратного адреса – на листке стояла только вчерашняя дата. В нем говорилось следующее:

Дорогой мистер Смит,

подобно Вам, я предпочитаю сохранять инкогнито. Как частное лицо, много лет коллекционирующее предметы искусства, я весьма заинтересован в том, чтобы взглянуть на фамильные ценности, которые Вы собираетесь продать. Будьте столь любезны написать К. Вессону, Чаринг-Кросс, до востребования, указав место, дату и время этой встречи.

Подписи не было.

Меня несколько разочаровало это короткое деловое послание, но Холмс был в восторге, посмеивался и радостно потирал руки.

– Видите! – воскликнул он. – Налицо все приметы Сороки-Воровки. Нет ни адреса, ни имени – только Вессон. Смит и Вессон! Можно сказать, револьвер для двоих. У этого человека есть чувство юмора, Уотсон. Мне не терпится с ним познакомиться.

– Но где же, Холмс? Вряд ли вы можете назначить встречу здесь.

– Конечно нет, мой друг. Это было бы верхом безумия. Мы встретимся в отеле «Кларидж», где я сниму для вас номер.

– Для меня? – воскликнул я, встревоженный такой перспективой.

– Не ожидаете же вы, что я встречусь с ним лично? Я слишком хорошо известен благодаря иллюстрированным газетам.

– Но разве вы не можете замаскироваться?

– Исключено. Мне нужно быть наготове, чтобы следовать за ним или за агентом, которого он пошлет вместо себя. Сорока-Воровка вполне способен на такую хитрость. Вы, конечно, обратили внимание на почтовый штемпель?

– Боюсь, что нет.

– Уэст-Сентрал. Но не попадитесь на эту удочку, мой дорогой, решив, будто он живет в Лондоне. Нетрудно привезти письмо в город и опустить его в какой-нибудь подходящий почтовый ящик. А теперь за работу! Нужно многое сделать. Я должен написать Сороке, снять номер в «Кларидже» и заехать к Фредди Бедминстеру за фамильными вещами. А вы, мой дорогой Уотсон, приступайте к занятиям.

– Каким занятиям? – осведомился я.

– Изучайте расписные билстонские эмали[24], клейма на серебре и искусство английских миниатюристов. У меня тут есть необходимые справочники. Прежде чем встретиться с Сорокой-Воровкой или его агентом, вам нужно стать весьма компетентным в этих вопросах.

Усадив меня за стол, он положил передо мной несколько больших томов и, торопливо написав ответ на письмо Сороки-Воровки, вышел из комнаты.

Прошло больше часа, прежде чем он вернулся, опоздав к обеду, чем вызвал недовольство миссис Хадсон, которой пришлось подогревать для него еду. Правда, она смягчилась, увидев, как после долгого воздержания он с аппетитом набросился на пищу, которую она подала.

– Все устроено, Уотсон, – сказал он, отдавая должное бифштексу и пудингу с почками. – Письмо отправлено, номер в «Кларидже» снят на послезавтра, а в этой сафьяновой шкатулке фамильные драгоценности Бедминстеров. Вы изучите их после обеда. Как продвигаются ваши занятия?