Здравствуйте, мистер Бог, это Анна - Финн

Мы лежали там рядышком, стараясь впитать как можно больше солнечных лучей, которые с трудом смогли пробиться через пар и дым окружающих фабрик. Я мечтал о красивой белой яхте, бороздящей синие просторы Средиземного моря, и чтобы стюард приносил мне ледяное горькое пиво и прикуривал сделанные на заказ сигареты с моей монограммой. Солнце сияло бы в чистом голубом небе, а над водой струился бы аромат экзотических цветов. Рядом со мной валялось это очаровательное дитя, счастливое и довольное, излучающее свежесть, невинное, будто летнее утро. Откуда мне было знать, что этот маленький ангел уже раздувает огонь под своим котлом, где плавают вопросы и ответы, дожидаясь, когда от воды повалит пар? Откуда мне было знать, что она уже вострит свои скальпели, пилы и зубила и задумчиво взвешивает в руке кувалду, оценивающе глядя на меня? Где-то на середине второй пинты ледяного горького моя прекрасная белая яхта налетела на мину и мгновенно затонула. Вместо удобной кушетки подо мной оказалась железная палуба баржи, вместо подушки — бухта скрученного каната, вместо тонкой сигареты с монограммой — обвисший потухший бычок. Вместо аромата изысканных цветов над водами моего Средиземноморья плыло непередаваемое амбре с мыльной фабрики, работавшей в третью смену. Золотое око солнца подслеповатым размытым пятном щурилось через сернисто-желтые облака дыма из заводских труб.

— Ты пустой в середине?

Я крепко зажмурил глаза, надеясь, что меня, терпящего бедствие, подберет какая-нибудь другая белая яхта. Она уже вырисовывалась на горизонте. Я даже видел газетные заголовки: «Драма на море и чудесное спасение», «Эксклюзив: только у нас — молодой человек спасен после трех недель скитания по волнам без пищи и воды». Вот это мне было по вкусу; я уже начал вживаться в роль.

— Ой!

В моем правом ухе взорвалась динамитная шашка, а все мечты со свистом вылетели из левого. Еще один хороший тычок локтем, и в мою пустую черепную коробку вновь, клокоча, хлынула реальность.

— Чего? Чего такое? — вопрошал я, силясь приподняться.

— Ты пустой в середине.

Я не знал, был ли это вопрос или утверждение.

— Конечно, никакой я не пустой в середине.

— Какой тогда будет вопрос?

Я подумал, что, наверное, знаю, что она хочет от меня услышать, но говорить этого не собирался, тут она могла пойти отдыхать.

Несколько секунд я попыхтел, а потом сформулировал вопрос: «Где Анна?» Потом я решил, что такой вопрос будет, пожалуй, немного опасен, и сказал вместо этого: «Где Милли?»

Она подарила мне ухмылку, и я почувствовал, что она в любой момент готова надавать мне по балде или кинуть в открытый рот конфетку, если я буду хорошим учеником.

— А какой будет вопрос для ответа: «В середине Милли»?

Ха! Это мы уже проходили. Двадцатичетырехкаратный патентованный прекратитель вопросов, сногсшибательный аргумент, против которого не попрешь и от которого не увернешься. Очень серьезно, но осторожно я сказал:

— Ответ «в середине Милли» ведет назад к вопросу «где секс?», — и добавил про себя: «А ты, чертенок, теперь можешь пойти погулять».

Погулять она не пошла. Не моргнув и глазом, даже не переведя дыхания, она продолжала давить на меня. Ее вопросы и тычки, словно волны, накатывались на морской берег: когда одна разбивалась о камни, миллионы других уже рождались далеко в море. Они неумолимо шли на приступ, и ничто не могло их остановить. Так и с ее вопросами: они возникали где-то в самой глубине ее существа и, кипя, изливались изо рта, из глаз, из каждого ее поступка, неудержимо, неотвратимо, как какое-то стихийное явление, словно каждая волна внутри должна была непременно встретиться со своей сестрой снаружи.

Она уже начала:

— А какой будет вопрос для ответа «в середине секса»?

Я протянул руку и положил палец ей на губы, не давая закончить фразу.

— Вопрос будет «где мистер Бог?», — сказал я.

Она сильно ударила меня по пальцу и посмотрела прямо в глаза. «Это за то, что заставил меня ждать», — сказал взгляд. «Да», — сказали губы.

Я снова лег спиной на палубу и задумался о том, что только что сказал. Чем больше я размышлял, тем больше приходил к выводу, что на самом деле это было вовсе не плохо, более того — это было хорошо. Мне определенно нравилось. По крайней мере, теперь можно было прекратить весь этот кипеж с тем, чтобы тыкать пальцем вверх и утверждать, что бог там, среди звезд! Ну да, все это мне действительно нравилось, вот только…

Это «только» мне никак не удавалось сформулировать в течение нескольких дней. «Учителю» снова пришлось брать меня за руку и все разжевывать, чтобы до этого идиота наконец дошло. Понимаете, я уже без особых колебаний мог назвать вопрос, ответом на который было «у червяка в середине», «у меня в середине», «у тебя в середине». Я даже почти перестал ломать голову над вопросом «у трамвая в середине». Вопрос был «где мистер Бог?». Покамест все идет нормально. Хороши в саду цветочки, за исключением одного мелкого, неуместного и малозначительного факта. На самом деле передо мной высилась неодолимая, неприступная горная гряда, вершину которой я даже не в силах был разглядеть.

Эти мощные пики назывались соответственно: червяк В ЗЕМЛЕ, я — ТУТ, ты — ТАМ, а трамваи бегают ПО УЛИЦЕ. Я совершенно запутался во всех этих разнообразных и многочисленных штуках, у которых были «середины», где пребывал мистер Бог! По всей вселенной были в художественном беспорядке раскиданы всевозможные ТУТ и ТАМ. Вместо большого и ЦЕЛОГО мистера Бога, сидящего себе на небе, я столкнулся со сквиллионами мелких мистеров Богов, населяющих середины всего сущего! Возможно, там, в серединах, были лишь кусочки мистера Бога, которые надо было сложить в одну большую мозаику.

Когда мне все это объяснили, моя первая мысль была о бедном старике Магомете. Он добровольно пошел к горе, но Анна на такое согласна не была. Она не пошла к горе и не призвала ее к себе — она просто сказала «пшла вон!». И гора послушно убралась. И хотя теперь я прекрасно знаю, что никакой горы там не было и ничто не мешало мне двигаться дальше, все же бывали случаи, к счастью, немногочисленные, когда у меня было такое чувство, будто меня стукнули чем-то тяжелым по голове. Это как если бы ты шел себе и шел и вдруг врезался в гору, которой почему-то до этого не было видно. Может быть, в один прекрасный день я смогу ходить без опаски, не увертываясь от гор на каждом шагу.

Что до проблемы со ЗДЕСЬ и ТАМ, объяснение я получил следующее:

— Где ты? — спросила она.

— Здесь, конечно, — ответил я.

— А где тогда я?

— Там!

— Где ты об этом знаешь?

— В каком-то месте внутри меня.

— Тогда ты знаешь мою середину в своей середине.

— Ну… да, вроде так.

— Значит, ты знаешь мистера Бога у меня в середине у тебя в середине, и все, что ты знаешь, и всех, кого ты знаешь тоже, ты знаешь у себя в середине. У каждой вещи и у каждого человека, которых ты знаешь, в середине мистер Бог, и поэтому их мистер Бог и у тебя в середине тоже — все просто.