Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу - Джон Кимхи

Если англо-французские штабисты относились к этим гарантиям довольно бесцеремонно, то в Берлине отношение к ним было гораздо серьезнее. Гарантии сильно беспокоили немцев. Гитлер пересмотрел все свои планы на будущее в свете британского заявления. Он даже был вынужден, как мы видели, переключить все военное и экономическое мышление Германии, основывавшееся исключительно на стратегии молниеносной войны, на планирование с учетом требований как молниеносной, так и длительной войны. Эта комбинация в конечном счете оказалась неподъемной для немецкой экономики.

Однако Гитлер все еще верил, что проявленная им твердость вынудит англичан и французов уступить; что, если даже они будут стоять на своем в отношении гарантий Польше, они не выполнят своего обещания так, чтобы помешать осуществлению его планов, а изменившиеся условия предоставят ему новые возможности избежать длительной войны. Политика Гитлера, направленная на подрыв английских гарантий, была эффективно и, очевидно, непроизвольно поддержана противниками Гитлера в Германии.

Мы видели, какое влияние оказала миссия фон Тротта на его британских друзей, а также впечатление, которое должен был вызвать его доклад у Гитлера. Нам известно, что Тротт поехал в Англию по настоянию Генерального штаба и противников политики Гитлера и с одобрения шефа личного кабинета Риббентропа фон Хевеля. В течение недели после возвращения фон Тротта, 15 июня, и после того, как в Берлине ознакомились с его докладом, в Лондон выехал другой частный немецкий эмиссар. Доктор Эрих Кордт был старшим сотрудником министерства иностранных дел Германии, а его брат занимал важный пост в немецком посольстве в Лондоне. Он прибыл, чтобы встретиться с Робертом Ванситтартом, представлявшим политическую оппозицию той группировке, с которой встречался фон Тротт в Кливдене; однако конечными целями были те же люди – Галифакс и Чемберлен. Он выехал по предложению фон Вайцзеккера, проницательного, хотя и недооцененного, руководителя министерства иностранных дел Германии, непревзойденного мастера лицемерия, до сих пор заводившего в тупик все попытки выяснить его действительные взгляды и цели. Хотя фон Вайцзеккер не упоминал имени Кордта в своих довольно-таки бесцветных мемуарах, он становился почти страстным, когда начинал описывать цели этой миссии. «Я должен был дать англичанам ясно понять, что своим обещанием оказать полякам помощь они выдали им незаполненный чек. Тем самым они предоставили власть развязать войну безответственным иностранцам». Британцам следовало держать поляков на коротком поводке. Вайцзеккер хотел предостеречь поляков, не поощряя Гитлера, и убедить Гитлера, что англичане не блефуют. Создается впечатление, что фон Вайцзеккер был лучше информирован о взглядах британского кабинета, чем окружения фюрера.

Такова была главная, но не единственная миссия Кордта. Он также должен был предупредить британцев, что немцы ведут переговоры с русскими и готовят сделку. Это едва ли было новостью, но все еще оставалось одним из серии аналогичных сообщений, которые достигали министерства иностранных дел. На самом деле сама частота, с которой подобные сообщения появлялись среди прочих дипломатических слухов, начиная с упреждающего предупреждения Боденшатца Стелену, имела тенденцию снижать достоверность информации. Британский посол в Париже докладывал о признаках идущих между немцами и русскими переговоров 7 июня. Британский посол в Берлине упомянул в депеше от 13 июня, что, по его мнению, «немцы добрались до Сталина». А 16 июня Кордт сообщил Ванситтарту, что получил информацию «из надежного источника».

В заявлении, сделанном под присягой после войны, Галифакс подтвердил, что он получил информацию, которую Кордт передал Ванситтарту. Но, учитывая общее положение дел, и особенно заверения русских об их стремлении достигнуть соглашения с Францией и Британией, больше внимания было уделено другой части информации Кордта, касавшейся предостережений в связи с польскими гарантиями. Кордт внушил своим британским друзьям, что польские гарантии не сдержали Гитлера, который считает их провокацией. Это, по мнению влиятельных немецких друзей Кордта, может заставить Гитлера ускорить события. Поэтому необходимо, объяснил Кордт, по мнению его друзей в немецком Генеральном штабе, министерстве иностранных дел и среди лидеров оппозиции, избегать всего того, что могло бы спровоцировать Гитлера вести войну. Однако Кордт не привел никакой убедительной альтернативы, не высказал мнение, что предпримет Гитлер, если британцы аннулируют гарантии и будут сдерживать поведение поляков. Теперь-то нам известно, что планировал Гитлер; но знал ли это фон Вайцзеккер, знал ли Кордт? Действительно ли они верили, что судьба плана «Вайс» зависела от польской «провокации»? Можно только выразить симпатию скептицизму и неприязненному отношению Ванситтарта к миссии Кордта.

Однако она имела катастрофические последствия. Дело в том, что Кордт, приехавший сразу после Тротта, кажется, еще больше усилил колебания британцев и французов относительно подкрепления гарантий. Одно следствие этих колебаний можно было видеть уже в переговорах с польской миссией по техническим и финансовым вопросам, прибывшей в Лондон за несколько часов до Эриха Кордта. Поляки хотели договориться о немедленных поставках материалов и значительных кредитах. Только в реакции британцев никакой срочности не ощущалось. Самолеты, о поставках которых в конце концов договорились, так и не прибыли в Польшу вовремя, кредиты были жестко урезаны. Поляки запросили вначале 56 млн фунтов стерлингов, а договорились только на 8 млн. Вопрос о немедленной военной помощи полякам, если они подвергнутся нападению, вообще не рассматривался, хотя польская делегация упорно настаивала на его прояснении.

Более того, начальники штабов решили внести полную ясность в этот вопрос перед комитетом имперской обороны. В начале июля они доложили комитету, что судьба Польши должна зависеть от конечного исхода войны, а это будет зависеть от способности союзников нанести поражение Германии в долгосрочной перспективе, а не от ослабления давления на Польшу в самом начале войны. Начальники штабов понимали: кое-что все же можно было бы сделать, чтобы помочь полякам косвенно – нанесением воздушных ударов по Германии. Однако это, утверждали они, поднимает все вопросы, связанные с принятой политикой в отношении бомбардировок, и они продолжали рассматривать альтернативы. Это и ограниченные воздушные нападения на немецкий военно-морской флот и другие, безусловно, военные цели, и принятие политики «снятых перчаток» с самого начала и нанесения ударов по немецкой военной машине, что нанесет Германии огромный вред, хотя и будет стоить жизни множеству мирных жителей.

В конечном счете начальники штабов отвергли все без исключения варианты, которые могли бы привести к эффективной помощи полякам, так как они вызвали бы со стороны Германии опасные ответные удары по городам и промышленным объектам союзников и, более того, вызвали бы отчуждение нейтралов. Ни в одном месте представленного меморандума начальников штабов не говорилось о возможных преимуществах для союзников принуждения Гитлера к войне одновременно на двух фронтах, и рассматривались «паникерские» источники, на сведениях которых можно было принять решение в пользу длительной войны ценой игнорирования судьбы Польши.

Комитет имперской обороны одобрил доклад «как основу для переговоров с французами и поляками», которых, говоря словами официального историка, «было важно удержать от „импульсивных действий“, которые могли дать Германии оправдание для мести без разбора». Французы, ознакомившись с выводами британцев, с большим облегчением одобрили их и заверили, что будут проводить только самые ограниченные операции на суше и в воздухе. Было решено, что «в качестве немедленного шага Польша должна быть проинформирована о тех ограничениях, которых будет придерживаться Франция».