Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

— Откуда вы это знаете? — Я была ошеломлена исмотрела на своего нового знакомого во все глаза. — Вы так легкопроизносите все эти трудные имена…

— Ничего трудного в них нет. — Он снова засмеялся,блеснув полоской ровных белых зубов. — Я же говорил вам, что знаю Карчинскогоочень давно. А общаясь много лет и слыша постоянно все эти имена, согласитесь,трудно не запомнить их. Для абсолютного большинства эти имена совершенно ни очем не говорят. Вот если назвать Гогена, Моне или Тулуз-Лотрека, то некоторыееще вспомнят: «Как же, как же, был такой художник». Но если дело касаетсянеевропейской живописи — тут уж увольте… Знать не знаем, ведать не ведаем,слишком все это далеко от нас и слишком непонятно. Поэтому… — но тут онзапнулся и смешался:

— Простите, бога ради, за то, что я вам наговорил. Мыуже столько времени беседуем, но так и не познакомились. Позвольтепредставиться, — он церемонно наклонил голову, — Станислав Иванов,можно просто Слава.

— Леда. Можно просто Леда.

— У вас удивительное имя. Как у греческой богини.

— Вы, наверное, сотый, — я улыбнулась.

— Из тех, кто вам это говорит. — Художникдоверительно наклонился ко мне.

— Нет, — я чуть наклонила голову. — Из тех,кто ошибается. Все помнят, что имя Леда из греческой мифологии, некоторые дажезнают о том, что у нее было любовное приключение с владыкой Олимпа Зевсом, нопочти никто не помнит, что Леда — жена спартанского царя и мать Елены.

— Елены? — У Иванова был немного обескураженныйвид. — Той самой, из-за которой началась Троянская война? Или я опятьчто-то путаю?

— Все правильно. — Я улыбнулась. — Именноиз-за нее. Вы все-таки кое-что из мифологии помните.

— А любовное приключение? — В его глазах зажглисьвеселые искорки. — Боюсь опять ошибиться…

— Леда и Зевс в виде лебедя. Хотя многие уверены, чтоон превращался в золотой дождь. А знаете, — мне почему-то сталовесело, — все это, конечно, здорово, но здесь, на этой выставке, говоритьо греках… как-то нелогично, согласитесь. Западная культура осталась за этимистенами, здесь царит Восток.

— Дальний Восток, — подхватил авангардист. —Наверное, до сих пор самый неизученный и загадочный регион. Хотя вот Володькамного лет изучал его, пытался отобразить свои чувства в картинах и дажепреуспел.

— Вам нравится? — повторила я вопрос художника, скоторым он обратился ко мне.

— Конечно. Я как будто попадаю в другой мир, когдаразглядываю его картины.

— А вы? Почему вы не пишете такие же картины? — Японимала, что вопрос мой прозвучал несколько наивно, даже глуповато, но все женадеялась на ответ.

— Каждому художнику, — Иванов сталсерьезным, — настоящему художнику, — подчеркнул он, — отпущено вжизни познать что-то свое, создать свой мир. Для меня открылись двери в туобласть, которую называют авангардом, но это, — он повел по сторонамрукой, — открылось другому человеку, а для меня так и остается закрытым.Простите за высокопарность, но это действительно так. Поэтому, — добавилон, — я просто прихожу и любуюсь чужими работами.

— Вы совсем не похожи на других художников, —вырвалось у меня.

— «И это право я оставляю за собой», помните? — Онподмигнул мне.

— Вы еще и рок слушаете? — Я рассмеялась. —Потрясающе. Хотя…

— Хотя что же здесь удивительного, — закончил онза меня. — Жить в Питере и не слушать рок. Нонсенс получается. А многиехудожники, кстати сказать, довольно часто пересекаются с музыкантами.

— А вот мой музыкант пересекся где-то с художниками ипропал. — Я огляделась по сторонам, но Герта и след простыл.

— Вы здесь не одна? — Иванов вопросительнопосмотрел на меня.

— Нет. Меня привез старый знакомый. Герт. Гертинцев.

— Знаю, знаю, — авангардист энергично кивнулнесколько раз. — Да, впрочем, кто его не знает?.. Герт — личностьизвестная.

— Звучит двусмысленно. — Мне хотелось вернуться кпрерванной беседе, но также хотелось знать, куда подевался мой дружок. —Куда же он пропал? — Я снова оглянулась по сторонам.

— Найдется, — Станислав Иванов оставалсябезмятежным. — А знаете, Леда, если я вам еще не надоел, то позвольте бытьвашим гидом. Или вы предпочитаете смотреть полотна самостоятельно?

— Нет, что вы. Я с радостью принимаю ваше предложение.Я купила тут брошюрку, но боюсь, что это не слишком хорошая помощь.

— Это вообще не помощь, — безапелляционно заявилхудожник, отбирая у меня тоненькую книжечку. — Доверьтесь мне, и я откроювам удивительный мир.

Он взял меня за руку и увлек к большому полотну в дальнемуглу.

Я остановилась. Зажмурилась и снова открыла глаза. Передомною было настоящее чудо. Изломанные линии изображали горы, плавные изгибыпревращались в холмы, покрытые деревьями, а эта бесконечная дуга, несомненно,являлась заводью. И хижина. Конечно, тут была хижина. Еще мгновение, и седоймудрец выйдет на ее порог, чтобы размышлять о вечности.

Вечность не нужно искать. Она вокруг. В беспредельно далекомнебе, усеянном миллионами звезд, в торопливом плеске волн, набегающих на берег,в шелесте листьев, которые так недолговечны, но повторяют миллиарды лет свойизвечный танец жизни, проклевываясь из маленькой почки и стремясь получить отсолнца живительное тепло. Они устилают осенью землю и уходят в небытие, чтобы спервым весенним ветром к солнцу устремились миллионы новых завязей.

«Познать вечность не сложнее, чем разбить яйцо».

Воспоминание короткое и острое, как булавочный укол. Конечноже, моя однокурсница Инка любила цитировать различных дальневосточных мудрецов.И сейчас около картины Карчинского я отчетливо вспомнила это высказываниекитайца Цзы-сы [6], сделанное почти двадцать пять веков назад.

Каким все-таки удивительным покоем веет от этой картины.Хочется забыть обо всем суетном, всех мелочах, что наполняют жизнь, и простосмотреть, уносясь все дальше и дальше в своих мечтах.

— Простите, что отвлекаю, — раздался рядом со мнойголос.

Я повернула голову и посмотрела на своего нового знакомого.Иногда любое общество, даже самого приятного человека, может показатьсяневыносимым. Все-таки картины хорошо смотреть в одиночестве.

— Простите, — повторил он. — Наверное, высчитаете меня слишком навязчивым и предпочли бы увидеть все самостоятельно, норазрешите мне показать вам еще кое-что.

Мне стало стыдно. Ну, в самом деле, старается ведь человек,хочет мне помочь, а я поступаю, как последняя эгоистка. Картина и правдазавораживает, но это же не причина, чтобы вести себя подобным образом. ВотИрочка Кривцова всегда умеет себя подать в любой ситуации и не выглядит дуройнабитой, несмотря на все свое высшее образование.