Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

— Этого не может быть.

— Я знаю, — печально сказала Мелисса, — но что я могуподелать, если так оно и есть?

* * *

Со ступеней Исаакиевского собора был отлично виден круглыйскверик, обтянутый по периметру полосатыми лентами, которые трепетали на ветру.Не слишком густая толпа стояла вокруг, и все время подъезжали и уезжали машины.

Константинов прошел металлическое заграждение, поднялся наступеньки и еще раз посмотрел туда.

У него было довольно много времени, которое необходимо начто-то употребить, и он решил употребить его на собор, единственное место,которое помнилось ему из того Ленинграда, в который он приезжал еще мальчишкой.

Тогда собор показался ему не просто большим, а громадным,как небо. Почему именно как небо, он не знал, но оттуда, с сумрачных небес,прямо на него спускалась огромная палка, увенчанная начищенным медным диском, иотец объяснял, что это маятник Фуко и он показывает вращение земли.

Маленький Саша не понял, как маятник показывает это самоевращение, но ему представлялось, что земля вращается как раз вокруг этогомаятника с начищенным медным диском.

Нынче в соборе не было маятника, но огромность соборавзрослому Константинову показалась еще более ошеломляющей. Он не слушалэкскурсовода — в собор пускали только «с экскурсией». — он стоял, задрав головувверх, к каменным прохладным небесам, и думал о своем.

Дело, приведшее его в Петербург, было сложным и опасным, иему хотелось, чтобы равнодушные небеса хоть в чем-нибудь ему помогли, и онпросил их об этом.

Он просил, не слышал никакого ответа, но заставлял себядумать, что там, наверху, его точно кто-то слышит. Некто добрый и справедливый,кто непременно ему поможет.

Молитва должна оставаться без ответа, сказала ему как-тоЛера Любанова. Потому что если тебе станут отвечать, то это уже будет немолитва, а переговоры.

Ах, как бы ему хотелось, чтобы это была не молитва, апереговоры!..

Он отдаст деньги, примет решение и больше не станет об этомдумать. Он освободится сам, освободит женщину, которая ему дороже всех насвете, и все кончится.

Как в волшебной сказке.

Принцесса спит в хрустальном гробу. Потому что злаяволшебница заколдовала ее, и королевич Елисей через леса и моря скачет на своемгнедом жеребце, и ему помогают ветер, и месяц, и туча…

Константинов зажмурился и потряс головой.

Петербург странно действовал на него, как будто наркотик.Вот уже и видения начались.

Королевич Елисей, надо же!..

Он сбежал по широким ступеням, еще раз, напоследок, глянулна собор, пересчитал колонны. Он много раз слышал, что они стоят без всякогофундамента, только под действием собственной тяжести, и держат своды, купол икрышу, и все никак не мог понять, как это — под действием собственной тяжести,пока рядом какой-то мужик не сказал своему сыну, который тоже не понимал и тожеспрашивал «как»:

— Ну, как, как, сынок! Вот как стакан на столе стоит, так иколонны стоят!

И все же это невозможно было себе представить, хотьКонстантинову давно уже было не десять лет.

А как же ураганы, шторма и знаменитые питерские наводнения,когда вода в Неве поднимается до самого Медного Всадника? А колонны, такиеогромные, просто стоят, как стоит на столе стакан, — и все?!

Он посмотрел на часы, понял, что должен идти, и пошел поМалой Морской, решив обогнуть оцепление возле отеля и красные, дрожащие наветру ленточки.

Он вернется в Москву раньше Леры и Полянского, и никто ни очем не узнает.

Никто ни о чем не должен узнать.

Улица была не слишком широкой, но очень прямой, и слева, впросветах между домами серого камня, он все время видел близкий шпильАдмиралтейства с золотым корабликом, и с той стороны прилетал ветер, свежий ихолодный, от которого горели щеки и мерзли руки. Там, за домами иАдмиралтейством, была Нева, широкая, свободная, своенравная, совсем непохожаяна Москву-реку, а еще дальше Финский залив и Балтика, и студеные серые волны сбелыми барашками, и зеленые башенки «сторожевиков», и трубы пароходов, которыеждут ночи, когда в городе разведут мосты.

Константинову очень хотелось посмотреть Неву и мосты, и,ловя себя на этой мысли, он пугался своего «равнодушия».

Он должен думать совсем о другом. Он должен думать о «деле»,а вовсе не о том, как это выглядит, когда среди ночи мосты поднимаются ирасходятся в разные стороны, освобождая дорогу кораблям.

Малая Морская очень быстро вывела его на Невский проспект,и, покрутив головой, он быстро сообразил, куда должен идти, и повернул направо,в сторону Московского вокзала.

Встреча у него была назначена на Невском, и он считал дома,опасаясь, что пройдет мимо кофейни, в которой должен был встречаться. НаНевском было полно кофеен.

Еще здесь было полно людей, как будто какой-то праздникслучился, пестро одетой молодежи, и старушек-туристок в кроссовках и куртках скапюшонами, детей поменьше в колясках, с мамами и папами, детей побольше,стайками или целыми классами, которых привезли на экскурсию. Двери магазиновбыли распахнуты настежь, откуда-то тянуло запахом кофе, и издалека слышалисьпризывы отправиться на теплоходную экскурсию по каналам и рекамСанкт-Петербурга.

Константинову хотелось по каналам и рекам и не хотелось«встречаться».

Он никогда не делал ничего такого, что собирался сделатьсейчас, и ему было неудобно, маятно, как будто он по ошибке надел утром слишкомтесные башмаки, и теперь они давят, жмут и уже до крови растерли пятки, ноподелать ничего нельзя — не станешь же разуваться среди улицы! И приходитсятерпеть, скрипеть зубами, и каждый шаг дается с трудом, а надежды наосвобождение никакой! И даже вечером, когда удастся освободиться, все равно неотпустит, и болеть будет долго, и не заживать, и кровоточить.

Константинов все считал дома. Нужное ему место оказалось натой стороне Невского проспекта, и пришлось еще искать пешеходный переход, чтобыперейти. Невский был устроен как-то так, что перейти его просто посерединеоказалось невозможным, и в этом, почудилось Константинову, тоже таиласькакая-то особая питерская организованность, отличная от московской.

Он вошел в кофейню, поискал свободный столик, не нашел иуставился на девушку в переднике, которая издалека бежала к нему. В руках у неебыл поднос, заставленный кофейными чашками и пустыми стаканами. В двух тесныхзалах ровно гудели голоса и сильно пахло табаком и кофе — такой привычный,такой успокаивающий запах!..

— Вы курите? — спросила подбежавшая девушка и улыбнулась емубыстрой улыбкой.