Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

Узкие темные глаза скользнули по председателю думскойфракции, а заодно и по Лере с Полянским, — и Баширов прошел мимо, не подавпредседателю руки.

Лера отвернулась.

Нехорошо это. Каким бы там ни был Садовников, но унижатьлюдей при всем честном народе недостойно. Ей-богу, недостойно.

За чистым стеклом изливалось весеннее яркое солнце, сиялИсаакий, скакала собака по изумрудной майской траве скверика, и на лавочке вотдалении, сгорбившись, сидела писательница Мелисса Синеокова, поминутноприкладывая к носу платок.

Садовников вернулся за стол. Смотреть на него Лере былонеловко.

— Ну, — преувеличенно бодрым голосом объявил он, — я думаю,что пора заканчивать. На следующей неделе жду вас в своем офисе, ВалерияАлексеевна, мы подпишем договор о сотрудничестве и, помолясь, начнем.

— Я готова посмотреть договор прямо сейчас.

— Сейчас у меня его нет, извините. Да и место, прямо скажем,не слишком подходящее. Господину Сосницкому я передам, что вы произвели на менясамое благоприятное впечатление.

— Герман Ильич, — сказала Лера твердо. — Будьте осторожны.По-моему, вы выбрали неправильную линию поведения.

— Отчего же?

— Оттого, что я не секретарь редакции. Я главный редакторгазеты «Власть и Деньги». Это совсем другая позиция.

— Вы думаете? — усомнился Садовников. — Хорошо, учту.

Полянский, которому этот наглый индюк уже давно надоел,вытащил телефон и стал тыкать в кнопки.

Садовников, не глядя, бросил в раскрытую папку со счетомкакие-то купюры, сделал знак охраннику и подождал, пока тот подаст ему плащ.

— Мы закончили и возвращаемся, — говорил в трубку РоманПолянский. — Константинову передайте, чтобы не забыл про машину.

— Ну, до свидания, — сказал Герман Ильич и сделал любезноелицо. — Позвольте только вопрос напоследок, Валерия Алексеевна?

— Да, конечно.

— А кто эта женщина, с которой вы говорили у лифта? Оченьзнакомое лицо.

— Мелисса Синеокова, знаменитая писательница. Очень неплохиедетективы. Не читали?

— Я не читаю подобного рода литературу. Времени жаль. А… оназдесь живет?..

— Да, — язвительно сообщила Лера, — представьте себе! Вчетыреста шестнадцатом номере!

Герман сверху вниз посмотрел на нее. Вид у него былозабоченный.

— Ну, в таком случае до свидания, рад был встрече.

Сдержавшись, чтобы не сказать грубость, Лера кивнула.Полянский коротко поклонился.

Они проводили думского деятеля взглядами и как по командеуставились друг на друга.

— Что это было? — наконец спросила Лера. — Что это закомедию и фарс он тут разыгрывал?!

— Черт его знает, — сказал Полянский, сел и потер лицо.

— Мне кажется, он просто мечтал, чтобы я плюнула ему в лицои сказала, что он может убираться ко всем чертям! Или это все… игра?

— Черт его знает, — повторил тезка знаменитого режиссера.

На улице, за высокими окнами с декадентскими переплетамиразгорался скандал, который неожиданно привлек внимание Леры.

Охранники отеля пытались выпроводить со свободного пятачканапротив парадной двери какую-то грязненькую «Газель». Ее водитель размахивалруками, пытаясь что-то объяснить, срывал бейсболку и бил ею о колени, но неуезжал. Сзади причалил огромный, как слон, туристический автобус, из котороговысыпали японцы. Их была уже целая толпа, а они все продолжали и продолжалисыпаться, как будто там, внутри автобуса, их хорошо утрамбовали передперевозкой.

Садовников стоял на тротуаре, снисходительно наблюдая заперепалкой охраны и погонщика «Газели». Он разговаривал по телефону, как будтоуказания давал. За толстым стеклом, за декадентскими переплетами окон не былослышно никаких уличных звуков, и тут еще арфа изнемогала над ухом.

Садовников постоял, потом сунул телефон в карман, обошелгрузовичок и неспешно направился через дорогу на ту сторону, где вдоль оградкискверика стояли машины.

Водитель «Газели» вдруг махнул рукой, что-то длинное сказалнапоследок, еще раз ударил кепкой по коленке, впрыгнул в свою машину изахлопнул дверь. Грузовичок испустил синее облачко дыма и стал выруливать спятачка. Японцы потянулись в отель, нагруженные рюкзаками, маленькие и оченьстарательные. Отдыхали и изучали достопримечательности Санкт-Петербурга онитоже очень старательно — у всех были камеры, фотоаппараты на тот случай, есливдруг камера забарахлит, небольшие бинокли для лучшего рассматривания красот,карты, путеводители и разговорники.

Вы не скажете, как пройти в библиотеку?..

Яичницу с беконом, пожалуйста.

Мне очень понравился (не понравился) ваш город.

Интересно, а вариантами в скобках кто-нибудь когда-нибудьпользуется?..

Садовников дошел почти до своей машины, когда вдруг что-тослучилось. Лера не поняла, что именно.

Голуби порхнули в разные стороны. Какая-то машина резкозатормозила и остановилась напротив входа. Охранник Садовникова странно присели схватился за голову, а у тех, что прогоняли «Газель», сделались растерянныелица. Громадный черный джип, дремавший на углу Большой Морской, вдруг сорвалсяс места, потом резко затормозил, и из него выпрыгнул человек и побежал,прижимая рукой ухо, в котором был микрофон. Мелисса Синеокова в отдалениинеловко поднялась с лавочки и сначала пошла, а потом быстро побежала к оградке.

— Там что-то случилось, — тревожно сказала Лера. — Слышишь,Ром?..

— Где?

— Да вон, на улице!..

Охрана Баширова по всему лобби-бару вдруг пришла в движение,они странным образом передислоцировались, и в одну секунду оказалось, чтоспинами они закрывают от окон своего патрона.

— Там стрельба, — тихо, но внятно сказал кто-то из них.

Арфа смолкла.

Лера бросилась к выходу, по мраморным плитам простучали еекаблучки. Навалившись, она распахнула тяжеленную дверь, которую всегда отворялшвейцар, но сейчас его на месте и в помине не было.

Все увеличивающаяся толпа людей собиралась на тротуаре и напроезжей части. Лера не могла разглядеть, что там происходит. Она перебежаладорогу, ввинтилась в толпу и замерла, некрасиво приоткрыв рот.

Почти уткнувшись головой в колесо какой-то машины, наасфальте лежал Герман Садовников. Он лежал, неловко подогнув под себя руку, такнеловко, что Лера подумала, что наверняка он ее отлежит, если останется в этомположении еще немного.