Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

— Алло.

— Валерия Алексеевна?

Она быстро отняла телефон от уха и посмотрела. «Разговор №1»— было написано в окошечке.

— Да.

— Это Андрей Боголюбов. Вы… знаете меня?

— Бо-го-лю-бов, — одними губами произнесла Лера. Полянскийстремительно придвинулся и сунул ухо в телефон. От его уха тонко пахлокакими-то сладкими духами, так что у Леры моментально защипало в носу.

— Мне хотелось бы с вами поговорить. У вас есть пять минутвремени?

— А вы…где?

— Здесь. Я вас вижу. Вы сидите с помощником на диване, у васглупый вид, потому что вы оба слушаете один телефон!

Вот черт! Заставив себя не смотреть по сторонам и не искатьего взглядом, она спросила небрежно:

— Здесь — это где?

— В ресторане напротив, через холл. Может быть, мыпоговорим?

— Хорошо, — сказала Лера и поднялась. — Мы идем.

— Отлично.

И голос в трубке пропал.

— Пошли, — сказал она Полянскому и сунула телефон в карман.— События развиваются стремительно.

В тот момент, когда они вошли в ресторанные двери, из лифтапод часами вывалилась Мелисса Синеокова, беспрестанно сморкавшаяся в огромныйклетчатый платок.

Этот платок — Васькин, конечно, — невесть как попал в еесумку с вензелями и теперь, в ее одинокой простуженной жизни, служилединственным утешением.

Кивнув швейцару, Мелисса вышла на улицу, прищурилась насолнце и зябко поежилась. Температура все поднимались, и она мучительно мерзла,тряслась просто.

— Такси? — спросил швейцар, и Мелисса помотала головой, ейне нужно было такси. Оцепление уже сняли, полосатые ленты размотали, только натой стороне, где замертво упал бедный лидер правой фракции, еще проводилиськакие-то «следственные действия» — стоянка была расчищена от машин, стояли железныетурникеты и ковырялись и курили люди.

Мелисса смотрела, наверное, одну секунду, и тут к подъездуподъехала машина, довольно грязная и не слишком новая, и шофер, потянувшисьчерез сиденье, открыл ей переднюю дверь:

— Садитесь.

Согнувшись почти пополам и вздыхая, она полезла в машину,уселась, кое-как пристроила ноги, чихнула и утерла нос.

— Куда мы едем?

— Недалеко, — непонятно ответил шофер, нажал на газ, имашина пересекла площадь и покатила в сторону адмиралтейского садика. Слева былИсаакий, и Мелисса все выворачивала шею, чтобы посмотреть на него поближе, ностроительный забор испортил весь вид. Машина не спеша продвигалась по узкомупроходу между длинным желтым домом и серым строительным забором.

Восхитительное сочетание, особенно для воспаленных глаз.

— Да что это она выдумала? — невнятно из-за платка спросилаМелисса у водителя. — Она же знает, что я болею!

Ни впереди, ни сзади не было ни одной машины.

Как ни в чем не бывало водитель пошарил под сиденьем,вытащил из-под него какую-то штуку, взялся за нее поудобнее — Мелисса смотрелас интересом — и деловито пустил струю прямо в лицо знаменитой писательнице.

Она замахала руками, вытаращила глаза, стала хватать ртомвоздух и уже через секунду ничего не видела и не слышала.

Когда она обмякла на сиденье и закатила глаза, водительперестал закрываться рукавом, опустил стекло со своей стороны, перехватил рульи нажал на газ.

Баллончик полетел в окно. Машина повернула налево.

В пустом четыреста шестнадцатом номере, под красным пледомнадрывался мобильный телефон, который Мелисса, конечно же, позабыла.

«Вызывает Василий» — было написано на экранчике.

Эта надпись почему-то всегда казалась Мелиссе очень смешной.

* * *

Полянский, под каким-то предлогом вышедший из ресторана,издалека, из-за стеклянной стены, покачал головой отрицательно. Значит,Константинова не нашел.

Да что за дела такие?!

— Вы будете обедать?

Лера с удовольствием пообедала бы, но температурнаяписательница, страдающая в номере, невидимо взывала к ее совести. Надо быотправить кого-нибудь к ней в номер за билетом — его нужно поменять насегодняшнее число. Лера была неумолима — она заберет ее в Москву и сдаст с рукна руки Василию. Еще не хватает, чтобы Синеокова заполучила воспаление легких ивогнала нацию в тоску и печаль!

Нация очень любила Мелиссины детективы.

— Я-то в любом случае пообедаю, — сообщил Боголюбов. — Сголоду подыхаю. Жена решила меня салатами взять. Любовью она меня не добила,так теперь на салаты перешла, и вот от них-то я и сдохну скоро!..

Полянский подошел, официант выдвинул ему стул, он уселся исразу же заложил ногу на ногу, как бы демонстрируя, что с ним никакого панибратствабыть не может.

— Пообедаем? — спросила у него Лера. — А то что же господинБоголюбов будет один стараться!

Полянский пожал плечами.

Иногда Лера его ненавидела. Ну что это такое?! Ей необходимадейственная поддержка, а он сидит себе, пожимает плечами, толком ничего неговорит, зато ногу на ногу шикарно закладывает.

Именно из-за Полянского и своего раздражения она приняларешение:

— Пожалуй, я буду обедать. Вы здесь бывали раньше, господинБоголюбов? Что тут есть вкусного?

— Называйте меня Андреем.

— А вы меня Лерой.

— О'кей. Вкусно здесь все. Русская кухня, как вы можетезаметить. Блины с икрой, семга, щи буфетские и нарзан. Водку вы пить, конечно,не будете?

Вопрос был задан так, что ответить на него можно было только«конечно, буду», чтобы не показаться ханжой и лицемером, то есть лицемеркой, иЛера ответила:

— Конечно, нет.

— Понятно. А вы, господни Полянский?

— Боюсь, что нет.

— Ну, я так и знал. Что у трезвого на уме, то у пьяного наязыке. Трезвый пьяному не товарищ.

— Гусь свинье, — поправила Лера. — Русская народнаямудрость.

— Вот именно, мудрость. — Боголюбов быстро заказал себе обед— и блинов, и икры, и борща с пампушкой, и утку с брусникой, и «лафитничек».

Лера подумала и заказала все наоборот.

Салат с рукколой, протертый суп, суфле и рюмку порто.

Боголюбов посмотрел уважительно.