Брестский квартет - Владимир Порутчиков

Тем временем в радиоэфире уже взволнованно кричали о прорвавшемся в Слоним противнике, в штабах яростно крутились ручки полевых телефонов, и командир нацеленной на другой берег Щары батареи, дыша в трубку перегаром и мгновенно трезвея, в расстегнутом мундире, получал приказ срочно развернуть пушки навстречу русскому танку…

Успели, развернули, подпустили близко: чтобы наверняка, и засадили бронебойными со всех стволов. Но снаряды просто разорвались на надвигающейся махине, не причинив ей видимого вреда…

«О, майн гот!» — только и успел сказать молоденький артиллерийский офицерик, отпрыгивая в сторону. В следующее мгновение грохочущие гусеницы подмяли под себя и его орудие, и расчет, и покатились дальше, круша позиции батареи. С хрустом лопались под многотонной громадой стальные пушечные колеса на резиновом ходу, гнулись еще горячие от выстрелов стволы, а в разбегающиеся дерганые фигурки артиллеристов безжалостно били три пулемета русского танка: курсовой и два башенных…

Уничтожив батарею, KB устремился к мосту, но тут из близлежащего переулка, ломая нависшие над заборами ветки яблонь и сшибая на броню, под рвущие землю гусеницы еще недозрелые плоды, вдруг вылетел немецкий танк PZ IV. Чуть притормозил, повернул квадратную башню и бабахнул: аккурат в подставленный под выстрел бок русского. Четко и красиво, как на стрельбах. Торжествующими улыбками охотников осветились лица наводчика и командира, со звоном полетела на клепаный железный пол обожженная пороховыми газами гильза, радостно закричали припавшие к земле артиллеристы…

Но вместо того, чтобы выбросить вверх огненно-дымный столб, KB словно стряхнул с себя облачка разрыва, продолжая движение к мосту, только уже с нацеленной в сторону немецкого танка пушкой… «Задний ход, быстрей! На-за-а…!» Слова, внезапно обретя вязкость, так и застряли в горле командира PZ IV. Страшное, бездонное в своей черноте жерло смотрело прямо в его расширенные зрачки, и это было последнее, что он увидел в своей жизни…

— Хилый мост… Боюсь, наш бегемот его просто раздавит. Ну да ладно — деваться все равно некуда… Попробуем с разгона… Давай, Вася! — кричал в переговорное устройство и не слышал своего голоса Тарасов. Из его носа текла кровь — последствия удара о прицел… Не лучше выглядели и остальные…

Деваться было действительно некуда: ревущий двигатель сжирал последние литры солярки, и мост оставался единственной надеждой прорваться на соседний берег. А там спасительный лес, и наши… В том, что на соседнем берегу, за лесом должна находиться линия русской обороны, товарищи не сомневались…

Взревев во всю мощь своего двигателя, KB вылетел на мост… Затрещали бревна под многотонной громадой, и от этого треска, как струны, напряглись нервы у сидящих в танке людей, словно от их внутреннего напряжения сейчас зависело, выдержит мост или нет…

Мост не выдержал, когда они были уже на середине… Проломив настил, KB обрушился вниз, увлекая за собой обломки бревен и перекрытий… Упал на самый край песчаной отмели, с которой чуть сполз назад и тылом уперся в речное дно. Весь моторный отсек ушел под воду, а передняя часть танка вздернулась кверху. Гусеницы намертво впечатались в несколько смягчивший удар песок…

— П… — приехали! — процедил сквозь зубы старшина, когда затих стон потревоженного металла и разгневанный натиск речной воды сменился умиротворяющим плеском. — Ну что, теперь пора выбираться… из этой бронированной могилы.

— Быть может, лучше дождаться темноты, — предложил вдруг Крутицын, прижимая ладонью разбитый лоб…

— Что говоришь!? Подождать!? — лицо Тарасова сразу стало злым. — Быть может и лучше… Да только немцы успеют за это время очухаться и обложить нас как зверя со всех сторон… Тогда точно — шансов уйти уже не будет никаких… Кто не согласен — может оставаться здесь до ночи, — старшина задрал голову и крикнул в башню. — Эй, Коромыслов, давай-ка сюда кормовой пулемет… Будем уходить через аварийный люк: первым пойду я — буду прикрывать отход. За мной Коромыслов, Пригожин и… все остальные!.. Желающие!.. Вася, пойдешь последним!

Чибисов хотел было возразить, но Тарасов его перебил:

— Здесь я, лейтенант, командир и решать буду тоже я… И вообще, у нас мало времени… Так что «шнеле», как говорят наши немецкие друзья, едрить их через пень налево!..

Прижавшись щекой к отполированному землей траку, Тарасов бил короткими очередями по кромке соседнего берега, по нависшим над водой остаткам моста, где тоже замелькали было немецкие каски, бил, выигрывая драгоценные минуты для своих товарищей, которые уже успели добраться до деревянных, заросших ивняком опор за его спиной и теперь под их прикрытием лихорадочно карабкались наверх… «Давай, родимые, давай, хорошие!.. Поспешай!» — кричал старшина и расстреливал последние патроны…

Несколько брошенных с берега гранат упали совсем рядом, но взметнувшие воду взрывы и яростно пробарабанившие по броне осколки не достали спрятавшегося за гусеницей танкиста… «Хрен вам, сволочи!» — прокричал в ответ старшина и обернулся назад… За опорами, как ему показалось, уже никого не было, лишь в самом верху у перил еще чуть покачивались растревоженные беглецами ветки ивняка… «Дай бог, чтобы успели… Они просто обязаны были успеть… А то зря я здесь что ли кувыркаюсь!» Тарасов, отбросил в сторону бесполезный теперь пулемет и расстегнул кобуру… «Капитан корабля, покидает судно последним… Прощай, бегемот», — прошептал он и, погладив шершавую броню своей КВ-ки, всю в оспинах от прямых попаданий немецких снарядов, осторожно выглянул из-за гусеницы… С немецкой стороны сразу же затрещали автоматы. Свинец лупил по танку, и тот отзывался глухим, недовольным гулом, словно и взаправду был живым. Одна из пуль царапнула Тарасова за щеку. В запарке боя он ни разу не подумал о смерти, а тут вдруг… Нет, старшина не испугался, просто мелькнуло в голове: вот сейчас тебя могут убить. Так просто и нереально. Убить, убит, погиб — будничные глаголы войны… Тарасов чертыхнулся, размазывая по щеке кровь. Выстрелил, не целясь, несколько раз в сторону немцев и что есть мочи бросился к спасительным опорам моста… Бежать было недалеко: каких-нибудь десять, от силы пятнадцать шагов по следам, оставленным его товарищами на мокром речном песке… В следующее мгновение старшину словно огрели по правой ноге железным прутом, и он едва не упал, вскрикнув от внезапной боли. Чудом сохранил равновесие. «Пожалуй, не добежать… Надо бы назад к танку. Отсидеться…» Но было уже поздно… Еще несколько пуль ужалили в спину, навылет прострелили руку, сжимавшую пистолет. Успел перехватить, обернулся, зло оскалившись, и упал боком в неожиданно быстро надвинувшийся песок…

Никакой нашей обороны на другой стороне Щары не было… Об этом товарищи узнали чуть позже, когда, углубившись в спасительный лес, вдруг натолкнулись, — их задержало сторожевое охранение, — на большую группу красноармейцев — числом около батальона. Все из разных частей и родов войск, даже кавалерии. Командовал этой разношерстной группой невысокий подполковник с красными от недосыпа глазами…

Первыми были допрошены танкисты. Услышав о разгроме немецкой батареи, подполковник пришел в сильнейшее волнение… — Эх, вам бы прошлой ночью к мосту подойти! — вырвалось у него… Как оказалось, в ту ночь он со своими бойцами пытался прорваться на противоположный берег реки, но, попав под мощный огонь пулеметов и артиллерии противника, был вынужден отойти в лес…