Покорная для Короля Нагов - Герда Куинн

class="p1">Она думала о многом. О несправедливых Богах, об отце, о том парне, за которого хотела выйти замуж, об их детях.

Детях, которым не суждено родиться в этом мире…

Их место займут другие — рослые, черноволосые и желтоглазые.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Злобные жестокие выродки. Квинтэссенция Нагатской Расы…

Вот этого нельзя было допустить!

И Эйрин, вернувшись в замок, стала думать.

Что делать, как противостоять?

И решение пришло.

Поздно ночью.

Прорезав сознание, как вспышка.

Бежать.

Куда угодно.

Просто бежать.

ПРОЧЬ…

Бежать… Бежать надо. Отсюда, от этого кошмара, вырваться из холодных лап чудовища. От навязанного ей брака, чужого выбора, обязанностей и долгов.

Не её выбор. Не её долги…

Но… Как же тогда отец? Король же просто убьет его, сгноит в Башнях… Граф стар и слаб, духовно и телесно. Он не выдержит мук. Он погибнет, а она никогда себе этого не простит.

Но, с другой стороны…

Отец предал её. И продал. Разве такое можно простить? Разве такое прощается? Даже родному отцу?

Эйрин перевернулась на живот и обняла подушку. В спальне было мрачно и душно. Она вдруг вспомнила свою спальню, в поместье Лавилль — небольшую, светлую, прохладную. Окна её выходили в сад, по утрам в них лился ласковый свет и слышно было пение птиц в теплые дни…

Здесь же…

Девушка вспомнила ТУ ночь…

Его руки, его губы… ВЕЗДЕ. ВЕЗДЕ. ВЕЗДЕ.

" Я изобью тебя до полусмерти, если ты…"

И вдруг это: " Может, по хорошему? " Она так до конца и не поняла, что он имел ввиду…

О Боги, Боги… Ну почему он такой… разный?! Ей было бы гораздо понятнее, если бы он бил её и насиловал. Но…

Её муж будто пытался… Любить? Как будто просил помощи… тепла… ласки… хотя бы немного.

Неумело и грубо. Не зная, что надо говорить и делать.

Она застонала и села, смяв простынь. Опустила голову, утопив лицо в ладонях. Сейчас девушка сама себя не понимала. С одной стороны — бежать и ненавидеть. С другой же…

Остаться. Попробовать понять. Не любить, никогда не сможет она любить его, но понять…

Смириться? Попробовать терпеть?

Его. И его выродков, которые могут появиться очень скоро, благодаря неуёмной королевской жажде к постельным утехам.

Эйрин вдруг услышала за где то внизу, а потом и за дверью какой то шум и голоса. Потом резко повернулась и щелкнула ручка двери.

Девушка скользнув под одеяло, затихла.

— Эйрин… — позвал Король.

Она затаила дыхание.

Кровать осела под его тяжестью. Тяжелая рука легла девушке на бедро.

— Ты не спишь. Почему?

Эйрин повернулась к нему.

— Доброй ночи, сир. Я Вас не ждала так скоро.

— Решил сделать тебе сюрприз, сира Эйрин. Не рада?

— Я очень рада Вам, сир Король! — девушка вымученно улыбнулась.

— Не ври. Мы оба знаем, что это не так.

Он поднялся с кровати и начал раздеваться. Сбросил кожаный жилет, затем потянул рубашку с плеч. Кожа переливалась всеми оттенками шоколада. Длинные пряди волос безупречно легли на крепкие плечи.

" Как ему удается поддерживать волосы в таком состоянии? " — внезапно подумалось ей.

Эсмонд смотрел прямо в глаза жене и здесь она поймала себя на мысли, что тоже смотрит на него. Когда руки нага легли на пояс брюк, девушка сделала над собой усилие и отвела глаза.

Секунда — и она оказалась в кольце его рук.

— Почему ты отвернулась, девочка? Я настолько неприятен тебе? Настолько? Нет никакой надежды, что ты когда нибудь сможешь приблизить меня к себе? Может, попробуешь?

— Сир… если не получится? Что тогда?

— Ничего. Ровным счётом ничего, дорогая моя.

Он зажал двумя пальцами подбородок жены. Провел горячим языком по её щеке. Слабо пахнуло табаком и каким то алкоголем. Затем накрыл губами её рот.

— Я хочу тебя, Эйрин. — прошептал он, оторвавшись ненадолго — Я хочу тебя постоянно… Девочка моя, девочка… Зачем ты держишь меня так крепко…

Скользнув под ночную рубашку, больно сжал грудь. Девушка вскрикнула. Скользнув ладонью вниз, очертил живот и устремился ниже… Погрузив палец в горячую влагу, слегка двинул им. Эйрин сжала ноги в коленях и тихо застонала.

— Тебе нравится, — прошипел он ей в ухо — тебе это нравится, ты вся мокрая, детка моя…

Погрузив указательный палец в лоно девушки, большим нажал на клитор. Слегка провел им вниз и вверх. Эйрин всхлипнула и вяло попыталась вырваться.

— Куда собралась?

— Пустите, сир… Не мучайте меня…

Эсмонд прикусил розоватую мочку уха жены:

— Я ещё даже не начинал тебя мучить.

Он погрузил палец глубже в лоно, развернул девушку спиной к себе и прижал свободной рукой.

— Чувствуешь, маленькая дрянь, что ты со мной делаешь?

Она чувствовала его эрекцию. Возбужденный горячий член, скользнув между ягодиц, уперся в лоно.

— Ну нет же… — простонала она, впуская мужа в себя — Зачем…

Он двинулся медленно, как бы нехотя, прижав к себе хрупкое тело Эйрин. Плавно и мягко, то отстраняя её от себя, то наоборот, притягивая так сильно, что становилось нечем дышать.

— Ты же хочешь меня, Эйрин… хочешь. Я понял это, когда только вошёл сюда… Как ты пахнешь, детка моя… Ну же, двигайся, двигайся сама…

Она послушалась и своим неловким движением вызвала у Короля восторженный дикий вздох. Чуть отстранившись, он зажал своими бёдрами её бедра и погрузился полностью. Он двигался внутри неё, не ослабляя хватку и ускоряя темп. Девушка стонала, низ живота горел и сладко ныл, и пытке этой, казалось не было ни конца, ни края.

Не выходя из неё, он развернул жену к себе и продолжил, прикусив кожу на шее и тут же зализал ранку.

— Эйрин… — шептал он — Почему не отпускаешь? Почему так крепко держишь… Отпусти… или забери себе навсегда…

До той ночи, их первой ночи, яркой и какой — то больной, он считал, что привлекли его в этой девчонке только девственность и красота. Но… невинность — расходный материал, а красота… она угасает или надоедает со временем.

После близости тяга к девчонке не угасла, а наоборот разгорелась с новой силой. Будто в огонь подбросили свежих дров!

И сейчас, входя в неё снова и снова, не мог насытиться… Не мог остановиться.

Горел, как от жара, как от яда…

И не мог понять, горит ли она.

Сжал её бедра и излился, уткнувшись лицом в мяту волос.

Потом всё- таки спросил:

— Тебе ведь хоть немного было хорошо?

Никогда не спрашивал он о таком у женщин. Мало интересовало, что чувствует мясо, когда его используют по назначению. А теперь спросил. И