Покорная для Короля Нагов - Герда Куинн

себя и ее. Он уговаривал себя переждать этот чертов банкет, а после девчонка вознаградит его по Королевски. Он гладил ее шелковую, мягкую кожу, не в силах оторвать руки от столь прекрасного тела.

Плетка с легким шлепком опустилась на обнаженную кожу. Девушка дернулась, чувствуя холод кожи и легкое жжение. Мысленно она посылала на голову Короля весь арсенал проклятий.

А он уже не мог остановиться, входя в раж…

Второй удар вышел немного сильнее предыдущего.

Король хотел услышать ее стон, однако этого не последовало. Она стойко сносила все удары, никак не выдавая своих истинных чувств.

Ягодицы покраснели. Он притронулся к ним губами и провел языком, охлаждая и залечивая красные отметины. Отбросив плетку в сторону, он приподнял жену на руки, заглянув в глаза, которые горели ненавистью.

— Я же сказала, что Вам не сломить меня…

— Ну что ж, проверим это сегодня ночью… сейчас нас ждут гости и торт. На этот раз будьте благоразумной, иначе я отшлепаю тебя прямо в зале, на виду у всех!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

****

Он выждал время. Честно говоря, ему самому было непонятно, на какой хрен он это делает…

Чтобы сделать ожидание более сладким и томительным? Так сладкоежка растягивает любимое лакомство, ломая его на кусочки, катая каждый языком во рту, отслеживая… запоминая вкус…

Дождавшись, когда разъедутся последние гости, а оставшиеся на ночлег разойдутся по гостевым комнатам, он всё ещё не покидал своих покоев…

И сейчас стоял, уперевшись ладонями в стену по обе стороны большого зеркала в тёмной раме.

Зеркало отражало крупную фигуру в белом свадебном костюме, шею, схваченную серебристым платком, растрёпанные черные волосы, воспалённые желтые глаза, рассеченные надвое тёмным змеиным зрачком.

Зверь был здесь. Эсмонд перебрал уже все способы — уговоры, окрики, заклинания, но тщетно — тот не уходил.

Он рычал, ревел и рвался наружу. Рвать на части, клеймить, метить пару.

Твою же мать… О, Боги Тёмной Бездны…

Девчонка итак боится его до мокрых штанов по совсем непонятной причине… Будет просто расчудесно, если нагатская суть явит себя прямо во время того, как…

Какая она милая! Какая нежная! Как трогательно злится и просит прощения!

Какие у неё ягодички — тёплые, маленькие… эта крошечная родинка на бедре… Совсем крошечная точка. Как незрелая икринка или семечко цветка…

Наг выдохнул. Он ЗАСТАВИТ её наслаждаться! Против воли, против чересчур пуританских правил, насаженных ей нудными старыми гувернантками и воспитательницами… Старыми девами, нетраханными дурами с кучей нездоровых фантазий и комплексов!

Что она сейчас делает? Плачет? Молится? Просто сидит, зажавшись в угол?

" Надеюсь, эта дура горничная хотя бы помогла ей раздеться? Если нет, в Башни её… "

Он не выдержал.

С так и не погасшим жёлтым взглядом и явился в их теперь уже общую спальню.

Эйрин сидела в огромной кровати, натянув одеяло до самых глаз. Её лихорадило. Ужас сжимал горло жирными потными лапами.

Минута… Две… Три… Четыре…

Огромные часы холодно и монотонно отсчитывали время.

" А может, ЭТО будет не так страшно? " — вдруг подумала девушка — " Должна же в нём быть хоть какая то капля сочувствия…"

Пять…

Дверь резко открылась.

" Боги Мрака! Он просто ужасен! "

Всё в ней вопило и сопротивлялось…

— Ну же, Эйрин… — хрипло проговорил Король, садясь на кровать — Девочка, ты и вправду думаешь, что эта тряпка тебя спасёт?!

Он расхохотался и сорвав с неё белоснежное одеяло, крепко положил руки на талию.

— Пожалуйста, сир… Не надо… Я не хочу…

— Если ты хоть раз ещё скажешь мне " сир", я изобью тебя до полусмерти, моя девочка… Я не шучу. Я твой муж и сейчас я получу от тебя то, что мне причитается…

Он резко притянул её к себе и впился в губы, раздвигая их языком, ломая, сминая и давя, как ненужную преграду. Это совсем не напоминало тот поцелуй на лугу, теплый и весенний.

Сейчас перед ней был не нежный влюбленный, а дикий зверь, дорвавшийся наконец то до свежей добычи.

Он разорвал тонкую шёлковую ткань рубашки и смял грудь, вызвав короткий всхлип.

— Не сопротивляйся, Эйрин, девочка… — прохрипел Король ей в полуоткрытый рот — Или сопротивляйся… как хочешь…

Скользнул по шее вниз раскаленными губами, языком, облизал крошечный светло — коричневый сосок. Двинулся ниже, вслед за резко расходящимся под его руками шёлком рубашки.

рикусил кожу на животе, и тут же провёл языком, зализывая ранку.

Эйрин вскрикнула и согнула колени.

— Нееет… — прошипел наг — не прячься…

Он резко развел её ноги:

— Ты здесь такая же беленькая, как и везде…

Держа колени девушки разведёнными, покрыл их поцелуями и укусами… Потом провёл двумя пальцами, раскрывая нежные лепестки, нашёл крошечный клитор, выдохнул и захрипел.

— Нет… — Эйрин всхлипнула — Нет же…

— А ты думала, что можешь мучить меня безнаказанно, дрянь?

Резко ввёл два пальца в лоно девушки и припал губами к левой груди. Укусил сосок, облизал…

Затем убрал пальцы.

— Раздень меня, Эйрин, детка… Ну же, давай. Или хочешь, чтоб я помог тебе плеткой?

Всхлипывая, она стянула рубашку с твёрдых смуглых плеч.

— Дальше.

— Я не знаю, как…

Он усмехнулся. Встал. Расстегнул пряжку брюк.

— Дай руку, девочка. Ну же… Ласкай его…

Король взял руку жены и положил на то, что тоже являлось своего рода оружием.

Девушка перевела дыхание, созерцая восставшую плоть, которая росла и менялась под её пальцами.

— Сожми его, милая…

Она сжала член мужа и вдруг, где то на задворках сознания мелькнула мысль о змее, сжатой в кулаке… Эйрин видела это однажды, местные мальчишки мучали змей на лугу… А теперь змея мучает её, заставляя делать все эти ужасные вещи!

— Эйрин… — простонал Король — я не могу больше… Иди ко мне…

Он быстро обнажился полностью, и вдруг подняв её на руки, неожиданно бережно уложил в постель.

Закинув ноги девушки себе на плечи, припал жадными губами к слегка влажному бугорку, провел языком, раздвигая мягкие складочки и ощутил вдруг, как глубоко она вздохнула. Всем телом.

— Так тебе это нравится, маленькая моя? Ты пахнешь мятой и молоком, Эйрин…

Не отрывая своего тела от её, лег сверху. Сдавив смуглой рукой её бедро, прижал к себе и вдруг мягко вошёл внутрь, чувствуя, как легко рвется тонкая плёночка, наивно преграждающая путь к цели.

— Моя. Теперь моя, слышишь, дрянь! — шипел он, двигаясь в ней — Теперь только посмей возразить…

Совсем потеряв чувство меры от происходящего, двинулся резче, до отказа, до предела заполнив её собой. Просунув одну руку под худенькую спинку, другую запустил