Венецианский альбом - Риз Боуэн

— Нельзя сказать, что я заметила тут что-нибудь историческое или примечательное, — огрызнулась мисс Фробишер. — Мерзкий грязный вокзал, толпы проходимцев, которые дурно пахнут и пытаются навязаться. А вы видели на вокзале всех этих солдат и молодчиков в черных рубашках? Это же головорезы Муссолини, я о них читала. Ничуть не лучше гитлеровских. — Она уронила чемодан на мостовую, вытерла ладони о юбку и снова подняла свою ношу. — И мы, по крайней мере, могли бы остановиться в приличном отеле, а не в варварском заведении римских католиков.

— Это не мой выбор, мисс Фробишер, — сказала я, чувствуя, что мое терпение уже на исходе, — так решил школьный совет директоров. Вы же знаете, у них были некоторые сомнения относительно разумности этой затеи. Преподобный Кронин счел, что родители почувствуют себя спокойнее, зная, что их дочери надежно заперты на ночь в монастыре.

— Нас там будут держать на хлебе и воде, мисс? — требовательно спросила Шейла Барбер, на удивление докучливая девочка. — Я читала про монастыри, там монашек заставляют бить себя кнутами, молиться двадцать раз в день и вставать в четыре часа ночи.

— Уверяю тебя, Шейла, в этом ничего подобного не будет, — ответила я. — Это монастырь странноприимного ордена. Они существуют для того, чтобы принимать паломников или путешественников вроде нас. Меня заверили, что они очень гостеприимны.

Мы побрели дальше. Если честно, я начинала чувствовать себя такой же разочарованной и встревоженной, как остальные. Когда в школу явилась делегация родителей, предложив дать девочкам возможность ознакомиться с великими произведениями искусства континента, пока политическая ситуация не стала еще хуже, и кто-то упомянул Венецию, я не смогла устоять. Ясно было, что мне как преподавательнице класса изобразительных искусств предстояло возглавить такую экспедицию. К тому же я оказалась чуть ли не единственной из педагогов, кому еще не стукнуло пятьдесят — остальные ходили в невестах примерно во времена мировой войны, когда было уничтожено целое поколение молодых людей и шансов выйти замуж не осталось. Похоже, большинству из них не улыбалось ехать в Европу в такое тревожное время. В конце концов с нами уговорили поехать преподавательницу истории мисс Фробишер. Первые несколько дней нам предстояло провести в Венеции, а потом наш путь лежал во Флоренцию.

Из бокового проулка выскользнул тощий кот.

— Мяу? — спросил он с надеждой.

— Ой, только посмотрите на беднягу, — воскликнула одна из девочек, — он такой худенький. Можно взять его с собой? Ему нужно молочка налить.

Я обернулась к девочке и увидела полные надежды глаза — в восемнадцать лет у меня были такие же.

— Маргарет, боюсь, ты скоро увидишь, что в этом городе полно бездомных кошек. Тут относятся к животным не так хорошо, как у нас.

— Здесь плохо пахнет, мисс, — пожаловалась надоедливая Шейла. — Откуда поступает вода, из каналов? Как вы думаете, мы не подхватим какую-нибудь болезнь?

— Мы станем пить только воду из бутылок и будем осторожны с нечищеными овощами и фруктами, так что все обойдется, — ответила я, гордясь своим спокойствием, и остановилась прочесть название улицы на доме, выкрашенном осыпающейся красной краской. — Ну вот, мы почти пришли. Выше нос, девочки.

Я спрашивала себя, неужели я совершила ошибку, вернувшись сюда. Неужели прошлое виделось мне сквозь розовые очки? Может, тут всегда было грязно и воняло, а я просто ничего не заметила?

Мы свернули в боковой переулок, такой узкий, что пришлось идти гуськом. Тут явно пахло канализацией.

— Монастырь Божией Матери. Должно быть, это где-то здесь.

В дверях одного из домов появились два мальчика с футбольным мячом.

— Scusi. Dove si trova Mater Domino?[6] — спросила я их.

Они уставились на девочек в школьной форме, словно те были существами с другой планеты, и молча показали в конец переулка.

— Il primo a destra[7], — сказал один.

— Грацие, — поблагодарила я и обернулась к мисс Фробишер: — Это сразу за углом направо.

Дети свернули в еще более узкий переулок, а мы стали осматривать здание за зданием. В самом конце я обнаружила на серой каменной стене маленькую табличку с надписью «Матер Домино» и крестом наверху. В центре стены была массивная деревянная дверь.

— Похоже, это здесь, — немного неуверенно проговорила я. — Должна сказать, они не особенно-то афишируют свое существование.

— Говорите с ними вы, мисс Браунинг, — заявила мисс Фробишер. — Вы же знаете их язык, не так ли? У меня-то только латынь, но она тут уже не в ходу, я уверена.

— Я учила итальянский дома, для себя, мисс Фробишер, и не уверена в своих знаниях.

— Ну, эти мальчики вполне вас поняли.

Я невольно улыбнулась.

— Это было несложно, с жестами-то.

У двери висел старомодный шнур колокольчика. Я дернула за него и услышала далекий звон.

— Выглядит ужасно, — шепнула одна издевочек. — Почему у них нет окон?

— Я слышала, в монастырях так всегда, — снова встряла Шейла. — Они попытаются заставить нас сменить веру, а если мы не согласимся, сделают с нами что-нибудь страшное. Они замуровывают людей в стены и кидают в колодцы.

— Не говори глупостей, Шейла, — заговорила мисс Фробишер. Я понимала, что ей приходится прилагать колоссальные усилия, чтобы выглядеть спокойной и уверенной. — Ты только зря пугаешь своих подруг. Я уверена, что внутри все окажется в лучшем виде.

В этот миг решетка отодвинулась в сторону, и в открывшемся проеме появилось лицо, обрамленное строгим белым апостольником.

Я услышала, как девочки ахнули.

— Dominus vobiscum?[8] — произнесла обладательница лица.

— Мы — группа из английской школы, — по-итальянски сказала я. Получилось убедительно, не зря я отрабатывала фразы, которые, как мне казалось, могли нам пригодиться.

— Va bene[9], — кивнула монахиня. — Проходите, пожалуйста.

Дверь, заскрипев, медленно отворилась, и мы вошли в маленький дворик, со всех сторон которого поднимались высокие стены, застилая дневной свет.

— Подождите здесь, пожалуйста, — на неуверенном английском проговорила монахиня и исчезла за дверью, шурша длинными юбками по земле.

Где-то через минуту появилась другая монахиня. Эта была моложе и улыбалась настоящей улыбкой.

— Добро пожаловать, дорогие девочки, — сказала она. — Я — сестра Иммакулата, отвечаю за прием гостей и покажу вам комнаты. За мной, пожалуйста.