Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник - Лилия Ильюшина

Ха! Вот так-то! Вчера я просто очень сильно устал. До сих пор кружилась голова, на руках – крохотные точки ожогов. Но спасибо и на том, что пальцы больше не были синими и прозрачными. А то мало ли каким ядом облил меня Ласло. Интересно, сколько мне баллов дали? Пропорционально сложности задания? Надо будет заглянуть на площадь, к Алтарю, посмотреть. Но только после одомашнивания!

Приглашение махало крыльями перед лицом. Надоело. Надо сдать его в Магистрат. Или куратору. Оно что-то верещало и металось по комнате, выводя в полете узор. Но в густом сумраке было не разобрать какой. Хотя это неважно. Вообще все неважно… Письмо отлетело от меня и двинуло прямо на туман. Он сжался в комок, просочился в щель и серой простыней сполз по стеклу, открывая солнечное утро. Приглашение довольно потирало крылышки. Ничего себе, ко мне чуть не прилипла Унылая Печалька! Визл, кажется, совсем не следит за защитными чарами трактира!

Надо не забыть его предупредить. Вдруг после меня заселится не такой продвинутый маг. Заодно заправлюсь ледяным огнем или снегоягодой. Кто его знает, сколько будет работы по одомашниванию, а эта Печалька успела слизать всю бодрость. Хорошо, что дверь отворилась сама и мне не пришлось с ней возиться. С обратной стороны Визл прицепил мощный амулет для обыкновенцев. Он что, думал, ночью я все-таки превращусь в гусеницу и поползу всех пожирать? Я скосил глаза на постель. Впрочем…

Внизу был разгром. Разбитая дверь валялась в углу. С улицы тянуло рассветным холодом. Под ногами хрустели осколки битой посуды, за единственным уцелевшим столиком развалился Боб. Перед ним стояла шеренга бокалов. Глаза его закатились, по лицу то пробегала улыбка, то сердито хмурились брови. Один раз он даже со всего маху грохнул кулаком по столу. Я догадался, что Боб изучал свой внутренний мир. Учитывая, сколько пива туда поместилось, тот был очень глубоким.

Стоять посреди трактира было как-то неприятно. Не замечал раньше, что потолок так давит, а окна заколочены. И защитных чар на них не видно. И еще я просто кожей чувствовал, как за черными занавесками затаились злобные маги. Слишком темно, слишком… холодно и пусто, что ли. В уши лезли едва различимые шепотки. Резко воняло травой и цветами: Визл собрал из остатков фрезий крохотные букетики. Я на цыпочках пробрался мимо стойки к ледяной лежанке.

После вчерашнего дракон был не в форме. Мерцания его чешуек почти не различить. Он совершенно сливался с льдиной. Только в глубине этой прозрачно-голубой глыбы шли тонкие нити, на которых кое-где были небольшие белые шарики. Там, где лежал дракон, они были заметно крупнее и поднимались ближе к поверхности. Несколько штук торчало у самой лапы. Я осторожно дотронулся до одного. Он хрустнул и легко выкатился из выемки. Со снегоягоды осыпалась скорлупа, обнажая лазоревую сердцевину. На радостях я нагреб их штук двадцать и распихал по карманам.

Я сунул сердцевинку в рот и куснул. Журнал моего стоматолога пополнился новой записью. Это был бронированный сейф, а не ягода! Я попробовал чары рассеивания. Уничтожения. Огня. Все без толку. Я щелкнул пальцами, призывая что-нибудь поувесистей. Но рука так и осталась пустой. Еды-воды-убить Ласло – не действовало НИ-ЧЕ-ГО. Я схватил чей-то недопитый стакан и помешал в нем пустодревником. Даже не вспенилось, все равно что обычной щепкой. И тогда я решился на последнее. Как в детстве. Перестал дышать и подарил себя всему, что было вокруг. Минута, другая – воздух со свистом ворвался в легкие, но за это время ничто так и не откликнулось.

Значит, это все. Конец. Шагнув к груде обломков, я выбрал крепкую, надежную ножку стула. И со всего маху влупил по снегоягоде. Да лучше б об нее переломались все зубы до единого, а не мои надежды! Пустота внутри меня превратилась в склад безграничной злости. Следующие полчаса я потратил на то, чтобы раскрошить трактир. Кто-то сунул нос в проем и тихонько проскользнул внутрь. Любопытство и похмелье страшнее любого дикаря с дубиной, правильно.

Как раз тогда, когда я методично доламывал стойку, ко мне подошел Боб. Он протягивал новые штаны и поднос с завтраком. Воспитание не позволило мне накинуться на еду: джентльмен доводит до конца задуманное и только после этого заботится о внешнем виде. Поэтому сначала я добил последнюю половицу, потом стянул рваные брюки, подстелил на пол новые и уселся завтракать. Обнаружилась интересная закономерность: когда исчезла магия, еды стало влезать гораздо больше.

В трактир заходили все новые люди. Сначала они жались поближе к выходу, но потом осмелели. Начался привычный гам и шум. Визл бодро раздавал бокалы и снежки, Боб гладил дракона. Точнее, я ЗНАЛ, что он гладит дракона. Глаза-то говорили, что он шкрябает ногтями по льду. Тут я сунул в рот последнюю булочку, прицелился и шандарахнул своей дубиной по подносу.

Посетители нервно подпрыгнули, половину как ветродуйкой унесло. Боб, покряхтывая, принялся собирать с пола битую посуду. Самые стойкие защелкали пальцами, и моя верная дубина отлетела в сторону. Заодно в двух метрах от меня не осталось не то что палки, соринки даже. Ничего, в умелых руках и обычные мозги – оружие!

Пока меня не скрутили, я метнулся за перевернутый буфет, успев прихватить штаны. Вот же чертовы маги, так и норовят действовать исподтишка! Сейчас я всем покажу! Запомните: это смысл жизни приходит и уходит, а бестолковые навыки с вами навсегда. Правило 10000 часов гласило: мечу` в цель я отлично. Первой бракованной сердцевиной я сбил одну занавеску. Третьей освободил другого мага. А следующей зарядил точненько в искрящееся сплетение ненавидящих взглядов. Полыхнуло так, что перед глазами пошли цветные круги. Крики и вопли сладко отозвались в моей душе. Наудачу я бросил еще одну сердцевинку, но на полпути она вдруг срикошетила и от души заехала мне в лоб. Ах, гады, барьер поставили, чтоб их моль!

Я попытался вспомнить все, что читал о войнах магов и обыкновенцев. Как-то же они умудрялись побеждать? Значит, и я смогу! Я-то знаю врага изнутри! Но ничего толкового на ум не приходило. Осторожно высунув голову, я произвел разведку. Подсветки не было, в одной из ниш раздавались жалостные всхлипы. Боб полотенцем сбивал со стен всполохи огня. Визл как ни в чем не бывало разворачивал газету.

– Эй, Мэтт! Тут пишут: «Зима близко», в Закружье дорожает уголь! Так что если ты продашь свой бонус – станешь богатым! – заорал трактирщик, помахивая страницей с рисунком какой-то странной железной конструкции. – И вот еще: «Участница конкурса Китти Плюш оштрафована за провоз в Карпетаун строго запрещенного животного – кошки домашней. Лидерами состязания стали Рива Диас и Дэвид МакГрегор. Они опережают Ласло Восемнадцатого, прошедшего полный расколдун, на три унции».

Вот ненавижу, когда мне после завтрака газеты читают. Любые. Я рассчитывал силу и траекторию броска, чтобы обойти барьер, когда снова услышал Визла:

– Проходите, Феррариус! Рад вас видеть! Стаканчик бармалыги? Свежайшая, отлично снимает головную боль и прочие последствия.

– Что вы, Визл! Я с экзамена. Боюсь, последствия ответов моих студентов устранит только склероз. Голос был мягким и приятным, но разглядеть легендарного Феррариуса я не сумел: его закрывал Боб.