Олимп - Дэн Симмонс

– Не спится? – шепнул мужчина, повернувшись к молодой кузине.

– Уснёшь тут, – глухо посетовала она.

– Понимаю, – ответил Даэман. – Я всегда слышу, когда эта тварь тебя достаёт своими телепатическими сигналами. Тихонько, словно что-то щекочет мозг у затылка. Как услышу про «мамочку», так и хочется разрядить в эту тварь полную обойму дротиков.

– А что, неплохая мысль, – сказала Ада, расширенными глазами смотря на металлическую решётку, сваренную и привинченную к каменным краям над Ямой.

Крупную, тяжёлую решётку взяли из старого резервуара неподалёку от руин Ардис-холла, и детёныш Сетебоса подрос уже настолько, что не мог просунуть подвижные стебли с ладонями в её мелкие ячейки. Яма была мелковата – всего лишь четырнадцать футов глубиной, но зато её вырубили в сплошной скале. И как бы чудовище ни старалось (рукастый и глазастый мозг достигал уже четырёх футов в длину, при этом конечности с каждым днём заметно крепчали), ему не удавалось выдернуть сварные прутья из камня. Пока не удавалось.

– Мысль неплохая, – согласился мужчина. – Если забыть, что стоит прикончить эту тварь, как через пять минут на нас обрушатся двадцать тысяч войниксов, – прибавил он шёпотом.

Ада вовсе не нуждалась в подобных напоминаниях, однако при последних словах Даэмана острее ощутила промозглый холод и тошноту.

Бесшумный соньер с разведчиками неторопливо кружил в туманной мгле. Каждый день приносил одни и те же неутешительные новости: войниксы держались на расстоянии от, возможно, последнего человеческого поселения на планете, образуя почти безупречный круг радиусом около двух миль, и число врагов угрожающе росло. Накануне, ближе к вечеру, Греоджи насчитал в голых лесах от двадцати до двадцати пяти тысяч мутно-серебристых тварей. С первыми лучами зари их могло оказаться намного больше. Враги прибывали. Это было также верно, как тусклые зимние рассветы по утрам или как то, что надоедливый, вкрадчивый, скулящий голос из Ямы не остановится, покуда чудовище не выберется на свободу.

«И что тогда?»

Будущая мать содрогнулась. Она легко могла себе представить. Даже простое присутствие чужеродного существа омрачало дух колонистов… Жизнь и так давалась им нелегко: приходилось возводить и расширять маленькие палатки, лачуги, откапывать из-под руин уцелевшее, укреплять безнадёжно крохотный бревенчатый форт, не говоря уже о заботах по добыванию пищи, – а тут ещё мерзкое нытьё этого выродка Сетебоса в головах.

Положение с едой всё ухудшалось. Во время последней резни стада разбежались, после чего разведчики разглядели с кружащего соньера только гниющие туши на дальних полях и в зимних чащах. Войниксы перерезали всю скотину. Мёрзлая почва если и позволяла надеяться на следующий урожай или жатву, то через много месяцев; консервы в подвалах особняка расплавились под его обугленными обломками, так что сорока восьми уцелевшим обитателям Ардис-холла оставалось полагаться лишь на своих товарищей, ежедневно отправлявшихся на охоту по двое, с дроиковыми винтовками. На расстоянии четырёх миль от скопища войниксов крупная дичь ПОЧТИ не встречалась. Летать приходилось всё дальше и дальше. При хорошей доле везения по вечерам над главным лагерным костром поджаривался либо олень, либо кабан, однако удача улыбалась охотникам не всегда, и радиус полётов продолжал возрастать, поэтому колонисты коптили мясо на будущее, вялили, солили, тратя бесценные остатки специй из кладовых, а потом без аппетита жевали однообразно невкусные припасы. Между тем войниксы продолжали прибывать, и настроение колонистов мрачнело изо дня в день, тем более что детёныш Сетебоса без устали запускал белесые склизкие щупальца телепатических мыслей в каждый измученный мозг. Даже по ночам. Люди жадно искали сна, как лесной добычи, а временное забытье точно так же избегало их.

– Ещё несколько дней, – глухо сказал Даэман, – и, по-моему, он выберется из клетки.

Мужчина взял из соседней ниши зажжённый факел и протянул его над Ямой. Чудовище величиной с небольшого телёнка висело на металлической решётке, поблескивая серой слизью. С полдюжины щупалец крепко вцепились в тёмные железные прутья. Восемь или десять жёлтых глаз прищурились, поморгали и зажмурились от внезапного яркого света. Два рта, затрепетав, раскрылись, и Ада зачарованно уставилась на аккуратные ряды маленьких белых зубов.

– Мамочка! – пискнула тварь.

Она говорила уже неделю, однако её настоящий голос даже отдалённо не походил на человеческий, тем более детский, в отличие от мысленного.

– Да, – зашептала молодая женщина, – сегодня устроим общее собрание. Пускай все проголосуют. Но придётся ускорить последние приготовления к исходу.

Разумеется, эта затея никого не прельщала, но лучшей придумать не смогли. Решили, что Даэман и несколько человек постоят на страже, пока Греоджи эвакуирует колонистов и необходимые вещи на остров, обнаруженный разведчиками в сорока пяти милях вниз по реке. Да, это не был тропический рай в дальнем уголке мира, куда в своё время стремился кузен Ады, а маленький скалистый островок посреди реки, омываемый быстрыми течениями, зато его было проще защитить.

Предполагалось, что войниксы факсуют – хотя и неведомо как и невесть откуда, ведь ежедневные проверки Ардисского узла по-прежнему подтверждали его неисправность. Следовательно, серые твари могли последовать за беженцами куда угодно, даже на остров. Но сорок восемь уцелевших рассчитывали разбить лагерь в зеленой впадине посреди центральной возвышенности, а еду и дичь доставлять на соньере, как и сейчас; на тесный участок суши безголовые чудовища могли бы являться не более чем по несколько сотен кряду, а с таким количеством врагов люди справились бы.

Последние, кто покинет Ардис, а бывшая хозяйка имения твёрдо намеревалась остаться в их числе, должны были прикончить маленького Сетебоса. В ту же минуту войниксы ринулись бы на пепелище подобно шальной саранче, но прочие колонисты оказались бы уже на острове, в безопасности. По крайней мере на несколько часов.

Способны ли серые твари плавать? Ада и остальные усердно вспоминали, видел ли кто-нибудь хоть однажды, чтобы услужливый войникс пересекал реку в те древние времена, когда небеса ещё не обрушились, а Харман, Даэман и покойная Сейви не уничтожили остров мага вместе с лазаретом, прежде чем кончился этот глупый мир вечеринок, бесконечных факсов и сытой беспечной жизни. Никто не мог припомнить подобного.

Однако будущая мать уже не сомневалась. В глубине души она верила: войниксы могут плавать. Или пройти по речному дну под водой, даже против быстрого течения. Как только маленький Сетебос будет мёртв, они доберутся до крохотного острова и до людей.

И тогда уцелевшие будут вынуждены снова бежать, но куда? Супруга Хармана голосовала за Золотые Ворота Мачу-Пикчу. Она хорошо помнила рассказ Петира о том, что серые твари, кишащие там во множестве, так и не сумели проникнуть внутрь зелёных пузырей, подвешенных на башнях моста и несущих тросах. Увы, большинство колонистов наотрез отказались лететь в незнакомое место: слишком далеко, говорили они, дорога дальняя, и все боялись оказаться запертыми в прозрачной ловушке, высоко и в абсолютной пустоте, рядом с озлобленными войниксами.