Олимп - Дэн Симмонс

– Не понимаю. Вы с магом взяли на себя столько хлопот, лишь бы только выкрасть меня и перетащить через Индию в Гима 592

Дэн Симмонс лаи, – произнес Харман. Эти слова вертелись у него на языке с самого начала похода. И лишь озвучив неотвязную мысль, мужчина понял всю банальность и тщетность начатого разговора. – К чему было затевать возню, если вы не хотите, чтобы я победил Сетебоса и других плохих парней? На сей раз Мойра не улыбнулась.

– Кому суждено попасть на кольца, тот сам отыщет дорогу.

– Суждено! Твои рассуждения попахивают обречённостью кальвинизма, – заметил мужчина, перешагивая приземистый, кустик высохшего коралла.

Дорога шла до сих пор на удивление гладко: над редкими расщелинами в океаническом дне тянулись металлические мосты; горные и коралловые хребты были прорезаны прямыми, как лазерные лучи, тоннелями; плавные спуски, подъёмы, железные тросы, натянутые для удобства путников в самых крутых местах, – вот и весь путь. Харману даже не приходилось глядеть себе под ноги. Правда, при скудном вечернем свете он всё равно бы много не рассмотрел.

Мойра не ответила. Казалось, она вообще пропустила мимо ушей хромую остроту попутчика, так что мужчина решил сменить тему:

– В небесах есть и другие лазареты.

– Тебе сказал об этом Просперо.

– Да, но до меня только что дошло: значит, нам, людям старого образца, не обязательно умирать или возрождать медицину с нуля. Наверху полно целебных баков.

– Ну да, конечно. «Посты» собирались разводить вас миллионами. На орбитальных островах экваториального и полярного колец ещё много лазаретов, это же ясно как день.

– Ясно, да, – ответил супруг Ады. – Однако не забывай, что имеешь дело с человеком, у которого смекалки как у новорожденного младенца.

– Не забуду, – заверила его собеседница.

– Кстати, я до сих пор не знаю их точного местоположения, – сказал мужчина. – Покажешь мне лазареты?

– Вот потушим костёр на привале, – сухо проронила Мойра, – тогда и покажу.

– Нет, я имел в виду звёздную карту.

– Хочешь сказать, у тебя с собой карта, мой юный Прометей? Ты и их тоже ел и пил в Тадже?

– Нет, – признался Харман. – Но ты могла бы нарисовать одну, с координатами и со всеми подробностями.

– Едва успел родиться вновь и уже мечтаешь о вечной жизни, мой Прометей?

«Разве?» – удивился человек. А потом вспомнил, о чём он думал, прежде чем заговорить о других лазаретах на кольцах «постов»: о судьбе своей беременной, израненной Ады.

– Почему все доступные нам по факсу целебные баки размещались на острове мага? – полюбопытствовал мужчина.

И тут же сам догадался почему. Мелькнувший ответ походил на воспоминание о ночном кошмаре.

– Просперо устроил так, чтобы удобнее было кормить заключённого Калибана, – промолвила Мойра.

У Хармана скрутило желудок. Отчасти причиной тому было раскаяние за всякую дружелюбную или снисходительную мысль по отношению к аватаре биосферы. Но главным образом внезапную тошноту вызвал жуткий голод: перед рассветом путник слегка пожевал съедобную плитку и с той поры не брал в рот маковой росинки. Вот уже несколько часов он даже не пил из гидратора.

– А почему ты остановилась? – поинтересовался мужчина у постженщины.

– Стемнело, дальше идти нельзя, – пояснила та. – Давай-ка разложим костёр, поджарим на прутьях маршмаллоу[71]и толстые сосиски, вспомним походные песни… Потом уже можешь прикорнуть и погрезить о бессмертии, светлом будущем и баках с голубыми червями.

– Знаешь, – сообщил Харман, – иногда ты страшно похожа на здоровенную занозу в заднице.

Мойра наконец улыбнулась. Её улыбка, словно у Чеширского Кота, чуть ли не отдельно парила в темноте Атлантической Бреши.

– Когда мои бесчисленные сестры были здесь, когда они ещё не сбежали, чтобы стать божествами – в основном мужского рода, что лично я расценила как унижение, – помню, они говорили мне то же самое. А теперь доставай сухие дрова и водоросли, которые мы собрали за день, и начинай разводить огонь… Вот и умница, «старомодный».

«Мамочка! Мамууууля! Мне очень страшно. Здесь так тем-но и холодно. Мамочка! Помоги мне выбраться. Мамуля, пожалуйста!»

Ада проснулась. Она проспала не более часа. Стояло морозное раннее утро. Детский голосок шарил по её разуму, будто студёная чужая рука под одеждой.

«Мама, пожалуйста. Мне здесь не нравится. Тут холодно и темно. И я не могу выбраться. Камни очень тяжёлые. Кушать хочется. Мамочка, помоги, выпусти меня. Маммааааа!»

Утомлённая до предела, она всё же заставила себя вылезти из-под нагретых собственным телом покрывал. Колонисты – на двенадцатый день после возвращения на пепелище Ардиса их оставалось сорок восемь – выстроили палатки, натянув уцелевшее полотно. Один из таких навесов хозяйка разорённого имения делила с ещё четырьмя женщинами. Несколько шатких палаток, самое первое укрытие и колодец располагались неподалёку от порушенных руин Ардис-холла и были окружены возведённым заново частоколом из заострённых брёвен. Поселение занимало площадь примерно двухсот футов диаметром.

«Мамочкаааа… быстрее, мамочка…»

Голос не унимался, и хотя днём супруга Хармана приучила себя не обращать на него внимания, спать он мешал. А уж этой ночью – точнее, в сумеречный предрассветный час, – всё стало просто невыносимо.

Ада надела брюки, толстый свитер, обулась и, стараясь двигаться как можно тише, дабы не разбудить Эллу и прочих, вышла наружу. Как всегда, у главного костра кто-то бодрствовал, и по периметру нового частокола стояли дозорные. Однако женщина смотрела во тьму, сквозь безлюдное пространство, туда, где скрывалась Яма.

Тяжёлые непроглядные тучи занавесили звёзды и кольца; в воздухе пахло надвигающейся метелью. Ада с большой осторожностью пошла вперёд. Главное – не наступить на своего товарища из тех, что предпочли ночевать под открытым небом, пошив себе тёплые одеяла и спальные мешки. Шёл всего лишь пятый месяц беременности, а будущая мать уже чувствовала себя толстой и неуклюжей.

«Маммаааааааааа!»

Как же она ненавидела этот голос! Нося под сердцем настоящее дитя, очень трудно было терпеть умоляющий, жалобный писк «подкидыша эльфов», долетающий из Ямы, пусть даже в виде мысленного эхо. Женщина только надеялась, что проклятый телепат не сумеет повредить развитию нервной системы её малыша. Горячо надеялась.

«Мамочка, выпусти меня на волю, пожалуйста. Здесь, внизу, так темно».

Колонисты единогласно решили выставить у Ямы постоянную охрану. Сегодня ночью на страже был Даэман. Ещё не успев разглядеть лицо, Ада узнала стройную, мускулистую фигуру с дротиковой винтовкой за плечом.