Княжна для викинга - Анна Лакманова

– Но я и сам не знаю…– Лютвич пожал плечами.

– Это Нег? – осторожно спросила Дива, сглотнув. После этого вопроса у нее пересохло в горле.

– Я же говорю, что не знаю…Но мне кажется, что это не он, – выразил свое мнение Лютвич. – Я уверен, что это сделал кто-то другой. По его приказу…– добавил одноглазый.

– Да, я понимаю, что по его приказу…Но мне важно другое…Нет, это, конечно, тоже очень значимо…Но…Ладно, ступай…Ступай…– Дива не стала дожидаться, пока Лютвич вернется к работе, и сама поспешила прочь.

****

Козьма сидел за столом и старательно перебирал бересту с указами, как вдруг заслышал голос Арви в сенях. Приглушенный тон тиуна говорил о важности беседы. Вспомнив, зачем, собственно, княгиня приставила его, Козьму, сюда в гридницу, писарь поспешил спрятаться прямо под столешницей, заваленной распоряжениями.

– Это покамест тайна. Никто не знает, – говорил Арви одному из гонцов, которого Козьма знал очень хорошо. Тот посланец был самым тайным и доверенным. – Княгине-матери скажи, мол, ваш советник женится на княжне Росе, что, безусловно, упрочит наше положение в Новгороде. По поводу похода на Белоозеро – все сорвалось. После того, как Дива спустила все средства на праздник. И нашему князю придется искать иные пути заполучить эти земли. А теперь самое главное, о чем писать, точно, не смогу: мысль по поводу Вольны. Скажи, что от этой мерзавки мы избавимся каким-нибудь простым, но действенным способом. Подушками задушим, отравим водицей да хоть заколем, как свинью…Без разницы это. Ведь в любом случае обвинят Диву…Уж мы-то все устроим именно так, чтоб к ней нитью вело… Таким образом, мы отделаемся разом от обеих этих сквернавок. Так что скоро начнем орудовать, нужно лишь дождаться благоприятного момента…

– Не извольте беспокоиться. Все передам точно в слово, – послышался топот удаляющихся ног гонца.

Козьма был потрясен услышанным. И уже воображал, насколько увесист окажется кошель, что дарует ему щедрая княгиня за преданность и сии ценные известия. Однако наперекор ожиданиям младого писаря, тиун не последовал за теми самыми ногами, топот которых стихал, а вошел в гридницу. Козьма затаил дыхание, ибо ему казалось, что дышит он, как мамонт: слишком громко и смрадно. Но вопреки сей предосторожности, буквально через несколько мгновений неласковая рука за шкирку потащила его из-под стола. Юнец попытался воспротивиться, но сил оборониться у него не нашлось. Да он и не посмел.

– Ты какого лешего здесь засел? Наушничал, проклятый? – Арви сразу смекнул, в чем дело.

– Нет, как можно! Сварог мне в свидетели! Не наушничал! Я стило из рук выронил и полез достать…– слова Козьмы звучали правдиво. Но глаза выдавали его: плохо скрываемый ужас стоял в них, словно он разговаривал с обезумевшим медведем, а не со спокойным тиуном.

От Арви, легко читающего людей, как буквы, это, естественно, не укрылось. Да и тот факт, что парень сидел под столом, не шелохнувшись и даже не дыша, говорил о том, что он явно лжет, будто искал стило. Он шпионил, надеясь остаться незамеченным! Но ведь подслушивал он явно не для себя. Самому мозгов бы не хватило воспользоваться столь важными сведениями. Стало быть, подослан кем-то…То, что он про женитьбу на Росе слышал – это не смертельно. Однако то, что он узнал про обеих женщин Рёрика – это опасно. В особенности, если он доложит о затее напрямую князю, а даже не тому неизвестному, который его отрядил сюда…

– Ну, ясно, – отпустив шкирку напуганного писаря, тиун усадил парня обратно на табурет. Он думал быстрее, чем Козьма оправдывался. – А знаешь что, иди-ка ты, братец, на конюшню! Да вели седлать мне коня, – неожиданно переменился Арви. Стал мягок, словно лен для сорочек. – Давай же, ступай. И чтоб немедля.

– Слушаюсь, – Козьма чуть ли не вприпрыжку умчался прочь, довольный тем, что лихо избежал беды. Ему даже и в голову не пришло, что это впервые, когда тиун велит седлать для себя коня. Ведь обычно Арви предпочитал путешествовать в тройке, в которой по пути можно было что-либо зачитать или обсудить.

– Агат! – угрюмо окрикнул Арви кого-то после того, как парень скрылся из виду.

В горницу вошел невероятного роста детина со свирепым лицом, разделенным рубцом поперек лба. Точно великан-людоед из сказаний. Он похож на одного из тех, кто может пнуть спящего котенка.

– Ты пойди-ка на конюшню, Агя. Да позаботься о нашем Козьме. Проследи, чтоб бедняга не свалился с лошади, упаси Солнце…Да, что еще хуже, шею себе не свернул…Понял меня? – на этих словах Арви отстегнул от пояса замшевую калиту и подкинул ее Агату. Несмотря на ужасный облик, великан, по-видимому, был смышлен, раз легко смекал, в чем дело. – Да поспеши. Ты должен застать его непременно там…

– Слушаюсь, господин, – половица под тяжелым телом Агата скрипнула, и исполин удалился.

Тиун уселся на табурет, сложив руки в замок. Жалко парня, желторот еще. Но, на беду свою, глуп. Сам напросился. В первую очередь – необходимость, какой бы она ни была…

После сожалений Арви погрузился в заботы, позабыв о юном писаре, ища что-то в тех самых отрывках бересты, которые еще недавно перебирал сам Козьма. Душегубства не давались тиуну так легко, как казалось. Но тем не менее давались же все-таки.

Почти совсем отрешившись от посторонних мыслей, Арви вдруг услышал, как в сенях скрипнула половица. Все та же. Она одна все время действует ему на нервы.

Чело тиуна нахмурилось. Он привстал, выглянул в окно, но никого возле гридницы не заприметил. Наверное, почудилось. Лишнее это уже.

По всей округе разносился противный скрип. То скрежетал ворот на старом колодце. Каждый раз, как раздавался этот звук, Арви спрашивал себя – кому понадобилось лезть в этот позабытый студенец, уже поросший мхом.

Тиун закончил разбирать берестяные грамоты вместо Козьмы, большую часть из них отправив в корзину на розжиг. Накинув Ферязь, Арви носком сапога пододвинул плетенку к остывшей печи и пошел на улицу. На сегодня он закончил дела и собирался отдохнуть, предавшись мечтаниям о том, что может быть.

****

Услышав скрип ворота старого колодца, Дива встрепенулась. Выбежав на гульбище, обозрела окрестность, будто высматривая кого-то.

– Княгиня, я молока согрела, – обратилась служанка к Диве.

– Мне нужно идти…Где мой платок? – Дива рылась в сундуке.

– Жарко на улице в платке будет, – высказалась Мирава.

– В самый раз, в самый раз, – Дива наконец нашла платок и накинула его на плечи. Разумеется, в самый раз. Ведь она идет не на улицу. А в погреба. В те самые, в которых столько времени провела, когда-то в ужасе ожидая возвращения Рёрика из Изборска.

****

В подземелье оказалось холодно. Особенно после улицы. Дива покрепче запахнулась в платок, выставив вперед руку со свечой. Тут было не только темно, но, и кажется, сыро.

– Я здесь, княгиня, – раздался тоненький голосок.