Письма из Терра Арссе - Татьяна Миненкова

Таламур молчал и не отдавал команду, которую каждый из тех, чьи головы находились на плахах, должен был услышать последней в своей жизни?

Осторожно огляделась, увидев, что король вместо того, чтобы командовать палачами, неверяще уставился в толпу, а когда проследила за направлением его взгляда, обомлела.

Закончив биться с гвардейцами и поняв, что нас собираются казнить, Дэй не придумал лучшего способа остановить казнь, кроме как снять с собственной головы капюшон.

Пепел, снег и пять одновременных событий

Тадимар Нолма Фалмаллинар Арссе

Терра Арссе. Дворцовая площадь Сарн-Атрада

♫ Two Steps from Hell — First Contact

Смерть Тиал-Арана выглядела как красивая точка в истории о Следующих.

Если самый сильный, самый решительный и воинственный из нас погиб так быстро и так глупо, то что оставалось остальным? Что было делать мне — человеку, который никогда и не считал себя великим воином?

Логика подсказывала ответ — биться, сопротивляться, бороться до последнего, как Дэймос, откидывающий от себя противников, одного за другим. Только ради чего? Ради того, чтобы, сбежав, всю жизнь прятаться от преследователей? Да я же теперь даже от ограничивающего магию ошейника избавиться не смогу. В голове снова и снова всплывали слова Тулемия о том, что я пожалею, что не снял с шеи двимерит, когда была такая возможность. И я предсказуемо жалел.

Поняв, что мне не суждено вернуться в Галатилион, я перестал видеть смысл в дальнейшем противостоянии с Таламуром. Он и правда, сильнее, могущественнее, злее и опытнее. Победить его с надетым на шею двимеритовым ошейником, будучи удерживаемым двумя гвардейцами и окруженным еще парой сотен, невозможно. Любое мое сопротивление заранее обречено на провал.

Поэтому, когда пришло время положить голову на плаху, я сделал это с равнодушием, покорностью и смирением. Стиснул зубы и зажмурился, в ожидании своей участи, уже представляя, как холодное лезвие палачовского топора коснется моей шеи.

Время тянулось медленно, как древесная смола. На площадь опустилась тишина, словно все, кто были на ней, перестали даже дышать, ожидая, когда свершится то зрелищное действо, ради которого их сюда и позвали.

В моей голове, будто со скрипом крутились шестеренки, как в созданных мною механических игрушках. Но топор никак не желал опускаться, задержанное в ожидании этого момента дыхание закончилось, и я прерывисто выдохнул. А потом услышал, как Таламур вместо того, чтобы отдать палачам приказ, выкрикнул:

— Подарки судьбы сегодня никак не кончаются! Неужели тот самый вивианец, которого так долго искала моя тайная служба, явился ко мне сам, дабы пасть от моей руки?! Жаль, не предупредил, а то бы и я для тебя плаху подготовил!

Я открыл глаза, не сразу осмыслив, о чем он говорит, а повернув голову к площади, понял.

Таламур не казнил нас потому, что увлекся новой жертвой и ему стало не до того.

Дэймос, успевший расправиться с гвардейцами, стоял в десятках метрах от эшафота, выпрямившись, скинув с головы капюшон. Он любезно позволил королю узнать его. И теперь будто бы тоже наслаждался собственным звездным часом, дерзко крикнув Таламуру:

— Я от тебя и не прятался, самозванец! Просто твои ищейки, как и ты, не способны видеть дальше собственного носа. Не беспокойся, плаха не понадобится — я пришел, чтобы забрать свой меч, а если между делом, убью и тебя, буду только рад.

Лицо Таламура исказилось в гримасе неконтролируемой ярости, губы приподнялись, обнажая зубы.

— Да как ты смеешь, ублюдок! — Он нетерпеливо махнул трясущейся рукой гвардейцам на возвышении. — Лучники! Бей!

И через мгновение на Дэя градом посыпались стрелы. Они летели как озверевший пчелиный рой, темным облаком закрыв серое небо, сотней готовые вонзиться в тело одного человека.

Заметивший это, вивианец, проворно опустился на одно колено и прикрыл руками голову, в надежде, что плотная кожа куртки убережет его от стрел. Но когда, спустя несколько мгновений, ни одно острие так его и не задело, он удивленно глянул в сторону постамента, не понимая, что произошло.

Зато я понял, потому что видел, как только что сотня стрел мгновенно сгорела, обуглилась прямо на лету и осыпалась с неба черным, кружащимся в воздухе пеплом. Он смешивался с мелкими снежинками, только что начавшегося, снегопада, которые таяли, не успев коснуться брусчатки и досок постамента.

Оглядевшись в поисках причины такого зрелищного маневра, я увидел, как Таур-ан-Фарот, чья голова все еще лежала на первой плахе, опускал, поднятую до этого руку. Он обмяк, захрипел, а глаза стекленели с каждой секундой. Свергнутый монарх что-то бормотал, но я не смог разобрать ни единого слова.

Учитель рассказывал мне, что у короля имелся дар магии огня, но настолько слабый, что это не принято было афишировать и, тем более, обсуждать при дворе. Но даже самый слабый чародей мог вызвать мощный магический всплеск, использовав для этого, помимо имеющегося у него резерва, собственные жизненные силы. Выгореть дотла, но сделать это ярко и эффектно.

Таламур развернулся к отцу, медленно, недоверчиво склонив голову к одному плечу. Глаза его блестели от звериной неконтролируемой ярости.

— Почему?! — Оглушительно проревел он, но Таур-ан-Фарот не мог и не хотел ему ответить. Последние силы покидали его вместе с жизнью и жить бывшему королю оставалось лишь несколько минут.

Оставалось бы. Если бы его сын не выхватил из ножен меч и, с громовым «рррраа» замахнувшись из-за плеча, одним ударом собственноручно не отсек ему голову. Она упала на постамент с глухим звуком, заставившим меня судорожно сглотнуть и отвернуться.

Небольшой шар, с мутно-красной дымкой внутри, отделился от груди погибшего короля. Взлетел в воздух и втянулся в грудь Таламура, заставив того довольно ухмыльнуться.

— Плевать! Я и сам тебя убью! — Выплюнул он. — Отойди, Рецессиус!

Отцеубийца оттолкнул с дороги мага, собиравшегося помочь, спрыгнул с постамента и побежал навстречу Дэймосу. Бежать пришлось не слишком долго, поскольку вивианец и сам несся к нему, набирая скорость, будто намереваясь в прыжке отсечь противнику голову.

Лезвия их мечей с оглушительны звоном скрестились в двадцати шагах от нас, и началась битва, вмешиваться в которую никто не решался.

Это был бой двух, равных по силе, противников, кружащихся друг напротив друга и наносящих тяжелые удары. Уворачивающихся. Парирующих и блокирующих опасные и смелые выпады. Подсекающих и отбивающих. Выискивающих слабые места, чтобы бить именно в них.

Таламур был взбешен и бился с остервенением, то и дело, рыча и громко выдыхая, сверкая полным злобы взглядом.

В противовес ему Дэй не терял сосредоточенности, собранности и был предельно внимателен. Он словно предугадывал каждый шаг недруга и не боялся взбесить