Палочка для Рой - ShayneT

— А почему, вы думаете, их так много? — спросила я. — Люди недовольны своей жизнью, и когда такое происходит, всегда находится кто-то, заявляющий, что даст им то, чего они хотят.

Прежде, чем я успела сказать что-то ещё, Грюм поднял палочку.

* * *

Я проснулась в камере, расположенной… где-то. Было темно и слышно, как где-то капает вода. Возможно, это они сделали специально, чтобы я отчаялась.

Но у меня всё ещё были насекомые, и многие из них в свете не нуждались. Я могла воспользоваться их органами чувств, чтобы получить представление о комнате, в которой находилась. Тут был туалет, и раковина, и кровать, и дверь, и… всё. Ни одного окна, хотя есть вентиляция, но такая узкая, что даже в нынешнем своём теле я бы туда не пролезла.

За пределами комнаты насекомые тоже были, и хоть я могла их контролировать, оказываясь в определённом радиусе вокруг комнаты, они, казалось, забывали, где находятся. Похоже, использовать их будет непросто.

Максимум, что я могла сделать с помощью насекомых — найти ключ и попытаться подтолкнуть его как можно ближе к двери.

Следующие три дня я провела, пытаясь найти ключ или что-то, что сможет его заменить. Я исследовала Министерство с помощью своих сил; некоторые его части находились вне пределов досягаемости, но таких было совсем немного, и я смогла узнать больше, чем могла представить в самых смелых мечтах.

Здесь были залы, наполненные волшебными устройствами, и я шпионила за Невыразимцами, ставящими опыты, о которых правительство не хотело рассказывать широкой публике. Я слышала секретную информацию — в разговорах упоминали лишь малые крохи, но это было хоть что-то, и я стала делать мысленные заметки.

Я не видела ничего страшного в шантаже. По сравнению с тем, что я совершала в прошлом, шантаж был мягкой мерой. Это как выбор между убийством лидера и началом полномасштабной войны между странами. В одном случае умрёт один человек, в другом убиты окажутся миллионы.

Разумеется, иногда убийство одного человека ничего не меняло, и даже наоборот, могло воспламенить сердца масс и толкнуть их в войну. Так что это был не такой уж простой выбор, как могло показаться.

И всё же я внимательно слушала чужие разговоры, а мои насекомые записывали имена: люди, которых я посчитала Пожирателями Смерти; люди, которых я посчитала находящимися под контролем, те, кто, возможно, разделял идеи Пожирателей. Конечно, я могла ошибаться. Лишь пару раз мне удавалось подслушать по-настоящему изобличающие речи. И всё же это были зацепки для дальнейшего расследования, если, конечно, меня выпустят.

В Визенгамоте тем временем кипели страсти. Были там люди, считающие, что меня нужно не только исключить из школы, но и на всю жизнь упечь в Азкабан. Многие из них винили меня за смерть во время дуэли.

Были те, кто требовал для меня Поцелуя. С таким исходом я мириться не собиралась, даже если придётся собрать всех насекомых, что в моей власти, и бросить их в атаку, неся хаос и опустошение всему Министерству.

Сторонники у меня тоже были. Некоторые говорили, что меня нужно наградить Орденом Мерлина за спасение Мальчика-Который-Выжил, называли меня героем.

Черта, которую мне очень не хотелось переступать, была очень близка.

Наконец был вынесен вердикт. Меня решено было отпустить, но никак не сообщать в прессе о моём участии в убийствах. Согласно официальной версии, вина за нападение на поезд возлагалась на террористов-оборотней, и Гарри Поттера эвакуировали с поезда, чтобы поместить в безопасное место.

Министерство будет выставлено в хорошем свете, а моя роль — скрыта. Все были согласны в том, что я становлюсь слишком известной, и дополнительное внимание, оказанное мне, будет катастрофой.

Кроме того, Трэверса было решено уволить с должности за то, что не смог меня проконтролировать, а за Дамблдором — установить надзор. Впрочем, никакого реального влияния на директора у надзирающего не будет.

К тому времени, как дверь наконец открылась, прошло уже четыре дня, и ноги мои ослабли; я столько времени провела, контролируя рой, что почти всё это время провела в неподвижности.

К двери подошли Дамблдор и Грюм.

— Отдайте палочку и мошо… кхм… сумочку, — сказала я.

— Не хочешь узнать, как прошёл суд? — спросил Грюм.

— Я знаю, как он прошёл, — сказала я. — Единственный вопрос — что будет со мной теперь?

Дамблдор покачал головой:

— Я нашёл для вас идеально подходящую семью, с детьми. У них вы смогли бы, наверное, пожить нормальной жизнью в своё удовольствие. Но после случившегося они, по вполне понятным причинам, стали опасаться принимать вас.

— Из-за того, что я защитила Гарри Поттера?

— Из-за того, что ты — безжалостный киллер, — прорычал Грюм. — Будь у меня дети, я бы на одном континенте с тобой их держать побоялся.

— Так куда вы собираетесь меня определить? — спросила я. — На интернатуру в Азкабане или Гринготтсе?

Если в этих двух местах у меня получится сделать то же, что и в Министерстве, я ещё сильнее приближусь к победе.

— Нет, — сказал Дамблдор. — Мне пришлось попросить помощи у того, кто в иных обстоятельствах нам бы не подошёл.

— Кто это? — спросила я.

— Ремус Люпин.

— Оу… это потому, что он оборотень, да? — спросила я. Я видела его имя в списке Службы Поддержки Оборотней, которая была подразделением Отдела Контроля за Магическими Существами.

— Как ты это узнала? — спросил Грюм. Он грозно шагнул ко мне.

— Его имя немножко очевидно, вы не находите? — спросила я. Заметив непонимающий взгляд Грюма, я пояснила: — Ремус — это латинский вариант имени одного из братьев, Ромула и Рема, которые боролись за контроль над Римом. Их вырастили волки. А «Люпин» — вообще переводится с латыни как «волк». Он себе псевдоним взял, да?

Это было похоже на кличку кейпа, которая служила визитной карточкой и показывала миру истинную природу носителя. Назваться «Ремус Люпин» было всё равно, что «Рой» или «Шелкопряд», правда же?

— Уверяю вас, что Ремус Люпин — имя, данное ему при рождении, — сказал Дамблдор.

Я поражённо уставилась на них. Не псевдоним?

— Так