Первая формула - Р. Р. Вирди

я ни пытался оставаться бесстрастным. Никто больше не поднимет на меня руку, как случалось на улицах Кешума, где Оскверненного сироту готов был обидеть каждый.

– Допустим. Тогда карцер или епитимья?

Выбор казался несложным:

– Епитимья.

Мастера вновь зашушукались и тут же примолкли.

– Бану, какая епитимья полагается за угрозу насилием и даже смертью?

– Хождение по огню, директор.

Шахту наполнило гробовое молчание.

Тишину прервал хриплый смех Мастера плетений:

– Хо-хо, как тебе такое наказание? Похоже, мальчику предстоит немного поджариться! – Он взвыл от смеха и стер выступившие на глазах слезы. – Подумать только, малыш, желающий стать плетущим, первый свой урок получит в огненной купели!

Как выяснилось, он не преувеличивал.

63

Подготовка

Когда я добрался до Казначейства, слухи о том, как новый ученик обошелся с Нихамом, распространились по всей школе.

Я находился здесь уже целый цикл и знал, что Ашрам служит перевалочным пунктом для людей, проезжающих через Гал из других стран. В Казначействе устроили своего рода маленький банк, где меняли деньги.

Разумеется, этот самый банк безжалостно взыскивал штрафы с учеников.

Мне пришлось спуститься в подвальное помещение под экзаменационной, где у стены стоял темный деревянный стол. За ним находилась тяжелая дубовая дверь, запертая металлическими засовами и обитая медным листом. Девушка за столом взглянула на меня и вопросительно нахмурилась:

– Что тебе угодно?

– Здесь можно уплатить штраф?

После того как я выручил Лаки, в заначке осталось лишь девятнадцать монет. Потерять еще три не страшно. Пугала та скорость, с которой расходились деньги. Этак к концу семестра мои карманы опустеют.

– Я должен в казну три серебряные монеты.

Девушка не сводила с меня карих с золотой искоркой глаз.

– Так вот это кто! – Она отбросила со лба прядь светло-русых волос и заговорила театральным шепотом: – Тот, о ком все говорят! Хуни, Проливающий кровь, ограбивший короля! Вор, предводитель голубей, правильно?

Она восторженно улыбалась – а я уж решил, что надо мной насмехаются. Нет, похоже, девушка испытывала неподдельное восхищение, и я позволил накопившемуся за день гневу схлынуть.

– Ну, что-то в этом роде. На самом деле я Король воробьев, не голубей.

– О, прости. – Она на секунду задумалась. – Ты ведь угрожал Нихаму, верно?

– Именно, – кивнул я. – Пришел уплатить за свой проступок.

Девушка сгребла в кучку выложенное на стол серебро и достала ключ из складок мантии.

– Подожди здесь, а я сделаю запись, чтобы Мастера видели – штраф уплачен.

Открыв дверь, она исчезла во внутреннем помещении и через несколько минут вернулась.

– Прости, что так долго. У них тут все по старинке – пока запишешь…

Я пожал плечами, и между нами повисла неловкая тишина. Впрочем, девушка ее быстро нарушила, протянув мне руку:

– Я – Арам.

Взгляд у нее был очаровательный – как у наивного ребенка. У подростков обычно подобное очарование исчезает.

Я постарался ответить ей не менее честной и открытой улыбкой, хотя особых поводов для радости не было.

– А я – Ари.

Мы обменялись рукопожатием.

– Ну, как бы там ни было, по-моему, Нихам еще и не того заслуживает.

– Серьезно? – поднял брови я.

– Конечно! Такой гад мог родиться только в королевской семье. Сам понимаешь – денег выше крыши, кушает с золотой тарелки и делает то, что ему хочется, не задумываясь о других. Знаешь, как он поступил с семьей девочки, которая его отвергла?

Я покачал головой. Надо же, королевский сынок…

– Так вот, он выкупил долги ее отца и тут же потребовал их выплатить. А тот не смог, ведь семья Нихама перекупила поставщиков железа, с которыми работал должник. Торговля остановилась, и Нихам сделал все, чтобы его посадили в долговую яму, а мама с девочкой оказались на улице. Потом на всех углах кричал, что это он сделал.

Я разинул рот от изумления:

– И что же, папаша позволяет ему совершать такие пакости?

– Похоже, ты не слишком много слышал о знати…

– Зато знаю, как грабить знатных господ.

– Только не пытайся сотворить подобное с Нихамом, – усмехнулась девушка. – Может, он и второй сын, зато любимый. Да это никакая и не тайна. С другой стороны, Тамару придется несладко, если Нихам вернется домой, помяни мое слово. Тот ведь своего старшего брата не пожалеет ради титула. Кстати, Нихаму не слишком нравится, что его сослали в Ашрам.

– То есть он не желает здесь учиться?

Неужели правда? Мне казалось, Нихам из тех ребят, что как раз стремятся стать плетущими, вот только резоны у них отнюдь не благородные. Власть, престиж…

– Не особо, – покачала головой Арам. – Он предпочел бы остаться там, где его почитают как принца. Впрочем, это как раз можно понять.

Я задумался. Если Нихам не рвется быть в Ашраме, значит, не так сложно найти способ заставить его отсюда убраться. Если сделать все правильно, то он и возражать не станет.

– Вот поэтому его дурное настроение сказывается на всех. Не сосчитать людей, жизнь которых он превратил в ад. – Арам окинула меня взглядом. – Похоже, теперь намеревается и тебе напакостить, да?

– Плевать, – фыркнул я. – Видывал ребят куда опаснее.

Предстоящая епитимья навеяла воспоминания о пожаре в театре. Валяющиеся на полу изувеченные тела, повсюду кровь… Мой театр сгорел вместе со всей труппой.

Арам бросила на меня недоверчивый взгляд:

– Ты раньше ходил по огню?

Я покачал головой.

– Это больно, Ари. Многие не доходят до конца – падают, плачут… Кое-кого приходится спасать. Один упрямый болван отказался сойти с огненной дорожки, несмотря на боль. Прямо на ней и вырубился, страшно обжег себе лицо и грудь.

– Как вообще проходит испытание?

– Выходит, ты ничего не знаешь и все же выбрал епитимью огнем? – удивленно заморгала она.

– А что оставалось? Порка или заключение в холодный карцер?

– Ну и выбрал бы карцер! Кровь и жопел Брама! Все знают, что это самое легкое наказание. Никто не позволит ученику умереть там от холода. Теплую одежду тебе дали бы и еду тоже. Единственное неудобство – слишком много потом надо нагонять по учебе.

– Э-э-э… ты хотела сказать – пепел Брама? Или…

– В смысле? – нахмурилась Арам.

– Правильно говорить «пепел», – покачал головой я. – То есть все так говорят.

Девушка скривилась:

– Ну и мерзость этот ваш язык торговцев!

В ее речи проскользнул знакомый акцент, и я сразу вспомнил Витума. Впрочем, речь Арам была более мелодичной.

– Знал я одного человека, который тоже его недолюбливал, – усмехнулся я. – Выходит, ты говоришь на брамти?

– И на брамти, и на брамки, – кивнула девушка. – А еще на зибрати, тагале и немного на тевинтерше. Я из касты