Первая формула - Р. Р. Вирди

ли вообще вступать со мной в разговор. – Будь добр, сосредоточься на уроке.

Я кивнул. Интересно, как выглядел мой кивок…

– Слушай, ты даже моргаешь медленно. Точно хорошо себя чувствуешь?

Я заморгал изо всех сил:

– Да вроде…

– Может, тебе уйти с урока и обратиться к Мастерскую исцеления? – не поверила мне Эйра. – Пусть на тебя глянут.

– Мне туда все равно придется сходить после епитимьи огнем.

– Знаю. Слышала.

Она отодвинулась от меня еще дальше, а я покосился на ее записи, пытаясь разобрать хоть слово. Текст растягивался и плыл. Я снова заморгал, наводя резкость. Не помогло…

Черт, сколько же во мне типлана?

– На вот, возьми мой конспект, – предложила Эйра, заметив мои попытки. – Я себе потом перепишу.

Я придвинул к себе лист пергамента. Ага, так лучше.

– Спасибо…

Девушка натянуто улыбнулась и замолчала.

Риши Бариа тем временем подробно рассказывала о принципах действия и предназначении малых плетений. Основывались они на второстепенных законах вселенной и в сочетании с особыми словесными формулами были способны менять физические свойства некоторых предметов.

Например, в ремеслах применялись плетения, позволявшие изгонять тепло из небольшого замкнутого пространства и понижавшие в нем температуру до определенного уровня. Такие устройства можно приспособить для производства и хранения льда.

Сила малых плетений имела пределы: до магии, о которой я мечтал, они не дотягивали и все же являлись шажком в нужном направлении.

В записях Эйры я нашел описание фундаментальных принципов. Почитал о Сцеплении, создающем мысленную и физическую связь между вещами, с которыми работает плетущий. Здесь же говорилось о принципе Сродства. Чем более схожи между собой две вещи, тем меньше требуется воли и веры для того, чтобы плетение состоялось.

Грани восприятия в конспектах Эйры не упоминались ни разу. Должно быть, просмотрел…

Третий принцип – Формирование. Вере необходимо придать нужную форму – только тогда родится плетение. Четвертый – Проекция, когда плетение словно отделяется от твоего разума, только контроль над ним терять ни в коем случае нельзя. Дальше – Наложение формулы, оно выполняется в сочетании с Проекцией: словесная формула накладывается на Проекцию и обволакивает собой объект воздействия. Принцип Запечатления подразумевал внедрение веры в слова и действия, которые ты выполняешь. Следующий принцип – Слияние, представлявшее собой комбинацию этапов Наложения формулы и Запечатления. В итоге получалось универсальное мысленное выражение, и его образ следовало сохранить.

После выполнения всех стадий плетение теоретически обретало силу. Однако этим дело не заканчивалось.

Оставался последний принцип – Удержание. Необходимо было удержать плетение на объекте воздействия, исключив катастрофическое влияние примененной формулы на внешний мир. Плетущий создает ограниченное пространство вокруг такого объекта, и формула меняет его функцию, не выходя за границы. Подобный порядок помогает стабилизировать плетение и не допустить отдачи.

Я дочитал конспект, и голова закружилась еще больше. Как же подробно Эйра записала слова Мастера! Другое дело, что мне сейчас было не до ремесел…

Остаток времени до окончания занятия я провел словно в тумане. Из Мастерской вышел с трудом, пытаясь не привлекать к себе внимания, и все же за моей спиной шептались:

– Он сегодня идет по огню.

Голос я не признал.

– С ним происходит что-то неладное…

– Хочешь сказать, он странно себя ведет?

– Нет… Хотя да. Говорят, он вступил в перепалку с Мастерами – не с обычными риши, а с Мастерами дисциплин.

– Вроде бы он вызвал на поединок Мастера плетений… По слухам, ему удалось остановить чужое плетение прямо на занятии.

– А я там был!

Этот голос звучал знакомо, однако типлан здорово искажал интонации, так что я все равно не понял, кому он принадлежит.

– Он отразил плетение самого риши Брамья, причем несколько раз.

Дальше я не разобрал ни слова – настолько загудела голова от посторонних звуков. Спасибо верному посоху, иначе я при всех грохнулся бы в сугроб. Сегодня пришлось опираться на него всем весом, как никогда раньше, и от усилия в запястье и локте родилась тупая пульсация. Впрочем, боли я не чувствовал.

Большинство учеников разошлось, и я попытался присмотреть тихое местечко – скоротать оставшееся до испытания время. Выбрал небольшое деревце и уселся под ним, скинув носки и ботинки. Пошевелил голыми пальцами. Интересно, защиплет ли их от холода?

Я снова ничего не почувствовал и нахмурился. Плохой признак, однако поделать уже ничего нельзя. Приложив невероятное усилие, чтобы развязать мешок, я достал остаток типлана, который у меня хватило ума не использовать ночью полностью.

Поплевав на ладони, растер листья в кашицу и смазал подошвы ног. Теперь важно было не втирать пасту, а оставить на подошвах тонкий слой, и все будет в порядке.

Все должно быть в порядке, если не отравлюсь этой пакостью насмерть. Я запихнул остатки типлана в мешок, решив, что рисковать не стоит, и подождал, пока холодный воздух не просушит ступни.

Во дворе прозвучал резкий свист, и я обернулся, очередной раз осознав, как заторможены мои движения.

Ко мне неторопливо, пощипывая струны мандолины, подошел Ради. Определенной мелодии я не расслышал – так, случайные аккорды. Разбираться в их смысле не было ни желания, ни сил, иначе я прислушался бы внимательнее.

Друг присел под деревцем и окинул меня взглядом:

– Выглядишь погано.

Я бы улыбнулся, но, увы, лицо было словно гипсовая маска.

– Чувствую себя еще хуже. Черт, да не вертись ты!

– Я даже не шевельнулся, – моргнул Ради. – Это ты крутишься как волчок – вот-вот остановишься и упадешь набок. – Он изобразил затухающее вращение волчка.

Я запнулся и глянул на землю. Та вроде и правда крутилась под ногами. Хм… Нет, земля тут ни при чем…

– А. Ну да. Спасибо.

Ради поглядел на меня настороженно, словно кот, рассматривающий нечто для него незнакомое и непривычное. В его взгляде смешались подозрительность и любопытство.

– Что ты с собой сделал?

Я уставился на Ради – на того, который слева. Его туманный образ раздвоился в моих глазах, затем вновь обрел четкость.

– Да нет, ничего такого.

– Ты что, пьян или капнул себе белой отрады? – прищурился друг и покачал головой: – Хотя… боюсь, тебе даже смотреть на эту гадость противно. Вымя Брама… Что ты задумал, Ари?

Я застонал, опираясь всем весом на посох, и попытался подняться. С помощью Ради, подхватившего меня под мышки, попытка удалась.

– Спасибо, друг.

Он молча кивнул:

– Готов?

Я взглянул ему в глаза, и два Ради вновь превратились в одного.

– Уже пора?

– Почти. Сколько ты здесь торчишь?

Я задумался.

– Засел здесь сразу после занятия в Мастерской ремесел. – Интересно, когда оно закончилось? – После третьей свечи, в начале четвертой. Вроде бы так.

– Ари, четвертая