Кровавое заклятие - Дэвид Э. Дархем

— Сумеешь? — спросила Коринн.

— А он… крепко связан?

Коринн ответила, что Хэниш не причинит ему вреда. Риалус кивнул, повернулся на каблуках и направился к темному проходу.

— Да, — сказал он едва слышно. — Сумею, принцесса… если ты действительно хочешь этого.

Риалус ушел неуверенным шагом. Человек, ошеломленный свалившейся на него удачей — такой, какую он и вообразить не мог.

Когда тени поглотили его, Коринн снова повернулась к бурлящему хаосу, что бушевал над южным горизонтом. Она никогда не видела ничего подобного. Там была ярость — приглушенная расстоянием, но дикая, необузданная. И еще там была красота. Небеса горели жидким огнем, на них танцевали цвета, которым Коринн не знала названий. Она не могла избавиться от чувства, что это представление предназначалось для нее, что оно каким-то образом отмечает перемены в мире. Те самые, которым Коринн только что положила начало. Принцесса надеялась, что к ней придут радость, облегчение, покой, но отчего-то великолепное зрелище наполняло ее лишь печалью. Коринн не могла определить причину, однако понимала, что Хэниш был неправ. Она вовсе не такая, как он.

— Я лучше, чем ты, — сказала Коринн вслух, хотя никого рядом не было. И некого было убеждать, кроме себя самой.

День выдался холодный и ветреный. Небо затянули низкие тяжелые облака. Море вокруг Акации катило серые волны, увенчанные белыми шапками пены. Похоронная процессия покинула дворец через западные ворота, направляясь к Небесной Скале. Люди шли по горной тропе, продуваемой всеми ветрами. Окружающие холмы перетекали в долины, окрашенные тусклыми цветами поздней осени. Мэна шагала в голове процессии вместе с родными и маленькой группкой акацийской аристократии. Перед ними везли узорчатый ларец, в котором стояли две урны с прахом. В одной из них покоились останки Леодана Акарана — Таддеус Клегг спрятал урну и тайно хранил ее все эти годы. В другой лежал пепел Аливера Акарана — мальчика, который стал великим лидером, воспетым в балладах; принца, который так и не сделался королем.

Минуло почти десять лет с тех пор, как Мэна в последний раз ходила этой дорогой. Она до сих пор помнила верховую прогулку с отцом, сестрой и братьями. В то время она и не догадывалась, какие суровые испытания ожидают ее впереди. Шагая в молчании, она не могла отрешиться от воспоминаний о девочке, которой когда-то была. Мэна смотрела по сторонам, думая, что когда-то боялась акаций. Глупая мысль. Дерево — это всего лишь дерево. Детские страхи давно канули в небытие; на их место пришли другие.

Теперь Мэна боялась снов. Слишком часто в них она встречалась с Ларкеном — первым убитым ею человеком. Каждый такой сон чересчур напоминал реальность: Мэна уверена в себе, она движется к цели, готовая разрубить плоть — без колебаний и сожалений. Снились ей и битвы в Талае, особенно тот день, когда, после смерти Аливера, она убивала яростно и самозабвенно. За три месяца, прошедших с тех пор, воспоминания не померкли. Лица всех ею убитых скользили перед мысленным взором девушки, как сотни портретов, отгораживающих ее от мира. Мэна знала, что они останутся с ней на долгие годы. Впрочем, это было не самое страшное. Более всего пугало понимание, что если понадобится — она будет убивать снова. Мэна действительно приняла в себя часть Майбен. Злобная богиня и ее дар — ярость — с ней навсегда.

Что ж, не ее одну искалечила война. Дариэл медленно шел следом за сестрой, бок о бок с Пичугой. Казалось, девушка чувствует себя неловко, обряженная в приличествующее случаю платье. Пичуга была пираткой всю свою жизнь и до сих пор не избавилась от развязных манер и некоторой агрессивности. Тем не менее Пичуга Мэне нравилась, и она надеялась, что девушка сможет сделать ее брата счастливым. Дариэлу требовалась радость. Он все еще был скор на смех и шутки, его губы часто улыбались, а глаза лучились искрометным весельем. Но Мэна знала, что в смерти брата Дариэл винит себя — только себя одного. Он носил вину, словно свинцовый плащ. Если Дариэл думал, что никто его не видит, бесшабашное веселье исчезало, как дым. Мэне еще предстояло передать брату Королевский Долг. Пока Дариэл не готов к этому, но рано или поздно день настанет.

Иные и вовсе не пережили войну. Таддеус Клегг был во дворце, когда его атаковали нюмреки, и, очевидно, погиб во время резни, которую организовала Коринн. Как он сумел туда попасть и разыскал ли «Песнь Эленета» — оставалось загадкой. Никто не знал, где находится книга. Коринн даже спросила, существует ли она вообще. В нагрудном кармане Таддеуса нашлась записка, в которой говорилось, где он спрятал прах короля. Теперь государя могли похоронить как должно.

Судьба Лики Алайна тоже оставалась тайной. Некоторые клялись, что генерал увязался за сантот, когда те закончили бой и вернулись на юг, в изгнание. Если верить эти россказням, старый генерал бежал за магами, когда они уходили. Может быть, он стал одним из них. Или его испепелила их ярость. Так или иначе, от Лики Алайна не осталось ни следа в Изученном Мире — за исключением славы и великого почета, который всегда будет сопровождать имя этого человека.

Да и сам мир стал другим с тех пор, как в нем побывали сантот. Мэна не могла сказать с точностью, что именно переменилось; в одном она была уверена: события страшных дней в Талае еще откликнутся эхом. Временами она ощущала дыры, которые сантот прорвали в ткани мироздания. В иные минуты ей казалось, что швы, соединяющие эту ткань, вот-вот разорвутся. За прошедшие дни сумбур немного улегся, но не исчез совсем. В тот день сантот бросали на поле боя одно заклинание за другим. Несколько часов они плели свою магию, и кто мог знать, как изменят мир остатки искаженного языка Дающего?

Процессия поднялась на плато, что тянулось до самых утесов, и Мэна увидела Коринн. Сестра, идущая впереди, оглянулась через плечо, словно решила немного замедлить шаг, чтобы Мэна могла ее догнать. Просто невероятно, какой стала Коринн! Ничего общего с той юной девушкой, которую помнила Мэна. По правде сказать, общение с Коринн было непростым делом. Да, внутренняя связь, связь крови между ними не исчезла — но как же трудно шло сближение с сестрой! Всех потрясла новость о том, что, пока они сражались в Талае, Коринн отвоевала Акацию у Хэниша Мейна. Тот факт, что она сделала это с помощью нюмреков и заключила какое-то соглашение с Лигой, был еще невероятнее. Мэна и Дариэл шли в бой под предводительством Аливера, думали, что определяют исход войны… а выяснилось, что Коринн ждет их на освобожденной Акации. Она обладала властью, собственной армией нюмреков и флотом кораблей… Мэне еще только предстояло привыкнуть ко всему этому.

Она до сих пор думала об их воссоединении с некоторым беспокойством. Событие, которое должно было стать радостным в столь многих смыслах, оказалось… Мэна даже не могла точно определить все произошедшее. В общем, все получилось не так, как она себе представляла. Через неделю после того, как сантот очистили поле боя от мейнских солдат, Мэна и Дариэл приплыли в гавань Акации. Они стояли на носу корабля — того самого, который Мэна отбила у Ларкена, — и смотрели на вздымающийся террасами город, их прежний дом. Он не изменился; Мэна помнила город именно таким, однако ее по-прежнему преследовало странное ощущение. Слишком много лет Мэна думала об Акации, не зная, что она помнит верно, а что просто выдумала…