Голубятня на желтой поляне - Владислав Крапивин

– Беритесь с нами, – сказал Антошка. И прижался к Сене, чтобы с другой стороны пустить конопатого мальчика.

Но тесниться не пришлось. Проволочное кольцо растя­нулось, Как резиновое. И растянулось опять, когда ещё не­сколько ребят выбрались из скрежещущих, как жесть, за­рослей. Подошли молча и без слов взялись за проволоку. Словно знали заранее, для чего пришли сюда. А может, и правда знали? Остальные – тоже без вопросов – раздви­нулись, давая место.

– А вон ещё… – сказал Сене Антошка.

– Ага… Того маленького помнишь? За него тогда Буца заступился на футболе.

Другие тоже узнали мальчишку. Димку. Он подошёл, взялся за проволоку рядом с Варей. Улыбнулся щербато и доверчиво.

– А где у вас тот, который с Каблуком дрался?

– Уехал, – сказал Матвей. – Улетел. Далеко-далеко…

– Жалко, – вздохнул Димка.

– А правда жалко, – согласился Сеня. – Совсем ведь нормальный пацан был, пока не превратился обратно. По­чему так получается?

Ребят стало теперь много, стояли широким кругом. Но слышали друг друга хорошо. Матвей сказал со своей сторо­ны:

– Потому что взрослые забывают, что они были маль­чишками.

– И девчонками… – вставила Варя.

– Вообще забывают детство, – согласился Матвей. – Ну и вот…

– Происходит трансформация внутреннего облика, – уточнил Маркони.

– Среди ребят тоже есть всякие, – вмешался незна­комый мальчишка в вязаной шапке с пушистым шариком. – Такие бывают, что похуже больших. Без всякой этой… трансформации.

“Но здесь таких нет”, – подумал Сеня. И добавил вслух:

– Значит, надо не забывать…

– Надо пообещать, что не забудем, – шёпотом сказал ему Антошка. И опять по Сене теплом прошла радость: Антошка – вот он, рядом.

– Мы-то не забудем! – возбуждённо сказал он. – Можно прямо сейчас, вот здесь, дать обещание. И новое заклинание придумать.

– Не надо, —отозвался Антошка. – Можно и молча…

И кажется, все это понимали. Что надо сейчас дать молчаливое обещание не забывать детство и друзей. Даже в далёкие старческие года. И тогда жизнь станет светлее. И тепло бежало по проволочному кольцу от ладони к ла­дони. И кольцо всё растягивалось, потому что подбегали новые мальчишки и девчонки…

А дерево посреди большого круга было уже ростом с ве­ковой тополь, но ещё шире и гуще. Серебристая листва трепетала и шелестела под колючим октябрьским ветерком.

А внизу, у корней, тёрся о могучий ствол серый котёнок…

К декабрю дерево сбросило листья, но в апреле опять зашумело густой кроной. Листья то сверкали изумрудами, то, как зеркальца, разбрасывали солнечные зайчики. И на ветру дерево казалось издалека серебристым облаком.

Едва сошёл снег, пустырь начали активно расчищать. По всему обширному пространству. Конечно, среди началь­ства нашлись люди, которым дерево не понравилось. Не то чтобы оно очень мешало, но непонятно было, откуда оно взялось. Не по плану. И значит – непорядок. Но дядьки с бензопилами приблизиться к дереву не могли. То ли не подпускала их какая-то сила, то ли они просто забывали, зачем сюда явились.

А дерево к лету стало ещё выше, ещё гуще…

Ну, что рассказать под конец, чем завершить эту исто­рию? Если излагать приключения наших друзей на Ллиму-зине, пришлось бы писать новую книжку… Конечно, вся компания скоро освоила перелёты к далёкой планете у звезды Лау-ццоло. Сказались тут и тренировки, и старания Маркони, и советы, которые давал Антошка и его ллиму-зинские друзья.

Превращались в капли и летали среди разноцветных об­лачных городов и радуг. А порой в своём человечьем виде опускались на поверхность планеты, в первобытные джунгли. Навестили разок и верховного вождя Пау-Итухатти-Пупуга. Но Степан Степаныч принял гостей сухо, и его больше не тревожили.

А в Ново-Калошин прилетали в свою очередь ллиму-зинские гости. Конечно, никто не обращал на них внима­ния – обычные ребятишки. Только участковый Роман Гав­рилович озадаченно тёр затылок: откуда на вверенных ему улицах вдруг появляется ни с того ни с сего столько незна­комых школьников?

Бывший же участковый Кутузов получил звание лейте­нанта и наградные часы от начальства. В недостроенном подземном туннеле он изловил метровое существо, оброс­шее рыжей шерстью, – что-то среднее между гигантской крысой и чудовищных размеров муравьём. Чудовище было помещено в городской зоопарк – в особый загон с брони­рованным стеклом. Но скоро существо издохло (видимо, от тоски по подземелью). Из него сделали чучело для крае­ведческого музея…

Пекина тётушка Изольда Евгеньевна вышла замуж за профессора Телегу и переехала в его дом. Нельзя сказать, что Пека был этим огорчён, хотя в последнее время с тётушкой Золей жил в согласии.

Медный таз Изольда Евгеньевна отдала в полное Пекино распоряжение, и во время полнолуния в нём летали те­перь многие. В том числе и ллиму-зинские гости. Особенно это нравилось Свете, которая оказалась замечательной дев­чонкой и подружилась с Варей.

Маркони больше ни в кого не влюблялся. В том числе (увы!) и в Варю. Впрочем, это Варю огорчало всё меньше. Она чаще и чаще поглядывала на Сеню Персикова особен­ными глазами и заботливо спрашивала:

– Почему ты опять такой задумчивый?

– Так… – вздыхал Сеня.

Задумчивый он был не от влюбленности, а от своих творческих забот. Хотелось написать что-то особенное.

И в конце концов Сеня написал рассказ “Качели”. Со­всем не фантастический. Просто историю о том, как у од­ного пятиклассника должен уехать друг и до расставания осталось всего три дня. И вот они вдвоём ведут разговор вроде бы ни о чём, и друг сидит на качелях, а качели – как плавный маятник, туда-сюда. И по мальчишке проле­тает то зелёная тень, то солнечный свет… Не было здесь никаких приключений. И тем более не было ничего о за­гадках Вселенной и о смысле жизни… Но что-то всё-таки, видимо, было. По крайней мере профессор Телега, прочи­тав “Качели”, сказал “м-да” и отнёс рассказ в редакцию “Вечернего Ново-Калошина”. И там рассказ напечатали. И вещь была не из жанра фантастики, все члены клуба “Рагал” поздравляли коллегу Сенечку, только не шумно, а как-то задумчиво…

И Варя тоже сказала про рассказ:

– Какой хороший…

К июню пустырь совсем расчистили. Посадили кусты и молодые деревца, вкопали скамейки. Поставили вокруг узорчатую решётку с воротами. Устроили песочницы и площадки, где малышам давали трёхколёсные велосипеды и деревянных лошадок. Установили качели и карусель. На воротах появилась вывеска: “Детский парк”.

Уки решили уточнить обстоятельства. На фанерном квадрате написали голубой краской: “Парк имени Пим-Копытыча. Здесь никто ни к кому не пристаёт, не обзывает и не дразнит”.