В поисках солнца - Мария Дмитриевна Берестова

позволишь, — согласился Райтэн и, не позволив ей заняться хлопотами, принялся сам разводить огонь.

Она молча наблюдала, как он возится с печуркой, чайником, заваркой. Ей в этот момент казалось, что не бывает красивее его рук, и что всё, чего ей хотелось бы — видеть эти руки каждый день. С чашкой, с банкой заварки, с чем угодно!

Она заплакала.

Руки его бессильно опустились.

— Это была редчайшая волшебная заварка, которую ты берегла для особого дня? — бесцветно спросил он, потому что фантазия его отказывалась предполагать, что в этот раз он сделал не так.

Она замотала головой и прижала ладонь к губам: с губ этих отчаянно, неудержимо рвалось признание в любви, и она пыталась вжать его обратно внутрь себя.

— Хорошо, — он сложил руки на груди и принялся играть в угадайку. — Ты предложила чаю чисто из вежливости, и мне следовало благородно отказаться и уйти?

Она снова помотала головой.

— Ах да, — язвительно припомнил он свою обиду, — как это я забыл, что попал сюда только на правах работника борделя…

Договорить он не успел; она, резко перестав плакать, взвилась от возмущения и с криком:

— Да это тебе только работницы борделя и нужны! — зашвырнула в его сторону чашкой, которую держала в руках и, отвернувшись к нему спиной, попутно своротила ещё часть посуды на пол.

Чашка до него, впрочем, не долетела. Он вздрогнул от громкого звона и треска.

Порассматривал с большим удивлением её унылую спину, от которой так и веяло отчаянием.

Он был всё-таки весьма умён — и поэтому до него дошло.

— Се-Стирен, — за язвительностью в его голосе слышалось ласковое веселье, поскольку он весьма воспрял духом, осознав причину её обиды, — если бы ты позволила бы мне поговорить с тобой, а не выставляла бы меня за двери, грозя то ножами, то чашками, то, возможно, ты бы не чувствовала себя теперь работницей борделя, да?

Она пробормотала что-то упрямое и ругательное, пытаясь не позволить надежде разгореться в её сердце. Тщетно! От его ласкового тона, от его любящего взгляда, от его близости, наконец, надежда эта разгорелась самым ярким огнём, поглощая всё её сердце.

Он просто подошёл и обнял её со спины. За этим её упрёком, за этими летающими по кухне чашками, за этими ругательствами, наконец, — он разглядел её собственный страх. И понял, что, если женщина так боится, что вы видите в неё лишь развлечение, она сама определённо, не видит в вас — лишь развлечение.

Он обнимал её очень бережно, тщательно оберегая повреждённую руку — в этой его заботе было столько нежности, что у неё задрожали губы.

Она с ужасом поняла, что слова любви снова отчаянно рвутся из её сердца наружу — и поспешно заменила их новой порцией ругательств.

Впрочем, ей ничего не удалось сделать с интонацией — так что Райтэн понял поток её ругани правильно и тихо рассмеялся.

— Я люблю тебя, Олив, — наконец, отважился он раскрыться первым.

Она замерла в его руках.

Затем не больно пнула его локтем под рёбра, пробурчав:

— Знаем мы такую любовь!..

Но он, не давая ей сбить себя с толку, продолжил гнуть свою линию:

— Выходи за меня, Се-Стирен.

Она взвилась и, повернувшись к нему, заявила раздражённо:

— Но это же мезальянс!

Ей теперь казалось, что он точно дурит ей голову — и было особенно обидно, что он делает это такими шаблонными, гадкими, бесчестными способами, как фальшивые признания в любви и пустые обещания жениться позже.

Такого возражения он совершенно не ожидал, поэтому в край опешил.

— Вообще-то, — обиженно и задето проговорил он, — Тогнары довольно знатный род!

В Анджелии не существовало института дворянства, поэтому он решил, что Олив, которая происходит из райанского дворянского рода, была недовольна именно этим.

На деле же Олив имела в виду прямого противоположное.

— Вот именно! — закатила она глаза. — Кто ты, Тогнар, и кто я! — на её взгляд, разница их положений безжалостно и бескомпромиссно обличала его ложь. — Что скажет твоя семья? — с горечью воскликнула она.

Он хотел ответить серьёзно, но не выдержал и рассмеялся.

Она обиженно оттолкнула его.

Отсмеявшись, он весело переспросил:

— Моя семья? Это мой старший брат, стало быть, который тебя обожает? Сестра, для которой ты пример и кумир? Отец, может быть, который сам вон пустился во все тяжкие не хуже тебя? Ах, остаётся Кэн, конечно, но кто ж его спрашивает, он же младший! — сочувственно покивал он головой.

Олив нахмурилась.

— Ну, допустим… — согласилась она, отводя взгляд, потому что тут возразить было нечего.

— Допустим — выйдешь? — деловито уточнил он.

— Допустим, да, — настороженно подтвердила она, не веря, что он это всерьёз, и пытаясь поймать его на лжи.

Удовлетворённо кивнул, он вернулся к двери, открыл её, выглянул наружу, оценил уровень непогоды — дождь ещё не закончился — присвистнул и резюмировал:

— Через пять минут можно идти.

— Куда это? — сложив руки на груди, настороженно поинтересовалась Олив, которая полагала, что после столь качественного задуривания её головы должна следовать собственно постель, а не походы куда-то, да ещё в дождь.

— Жениться, конечно, — любезно объяснил ей Райтэн.

— Тогнар, — холодно отметила она, — вообще-то, на дворе ночь.

— А вдруг ты к утру передумаешь? — насмешливо фыркнул он.

Взгляд его, радостный, светлый, наполненный глубоким чувством, прошёлся по всей её фигуре — и она по этому взгляду вдруг осознала, что он не шутит, не играет, что он в самом деле только что признался ей в любви и сделал ей предложение, и что она приняла это предложение — и это совсем вам не шутки!

Руки её растерянно и безвольно опустились вдоль тела.

«Да как же это так?» — бегая потерянным взглядом по окружающему интерьеру, спросила она саму себя, не понимая, не решаясь поверить, не зная, как быть, что думать и что чувствовать.

Мысль о том, как жить дальше, если она сейчас поверит, а потом окажется, что это была ложь, оказалась мучительна. Олив подумалось, что она не сможет такого вынести.

Нужно было решить вопрос сразу, сейчас — так она говорила себе, хотя защищаться было уже катастрофически поздно, потому что она уже поверила.

Ринувшись к нему, она крепко схватила его за руку и потянула наружу:

— Пойдём сейчас же!

Он, запрокинув голову, совершенно счастливо расхохотался.

— Тогнар! — почти прорычала она, дёргая его за руку вновь.

— Документы возьми, — весело и довольно напомнил он, и вскоре они, держась за руки, прямо под дождём помчались к тому домику, который Райтэн уже осаждал однажды.

В этот раз обитатель вышел на стук сразу и