Доброй ночи, любовь моя - Ингер Фриманссон

Дверь рядом с каморкой вела в кухню. По желанию постояльцев Ханс-Петер мог сделать им на ночь бутерброды с креветками или с сыром и зелеными оливками, которые он разрезал пополам и прикреплял зубочисткой. В его обязанности входило также в два часа ночи обходить коридоры и собирать обувь, которую кто-то мог выставить для чистки. Ульф имел склонность к старомодным традициям. Он тщательно следил за выполнением подобных услуг, а Ханс-Петер особо и не возражал, у него таким образом случался небольшой перерыв в его несколько монотонной службе дежурного. Повесив на руку большую корзину, он ходил по коридорам и собирал башмаки, помечая подошвы мелом – записывал номера комнат. В самую первую ночь, на новой работе, Ханс-Петер решил, что запомнит, какие башмаки из какой комнаты. Это оказалось труднее, чем он думал. Ему пришлось расставлять обувь наугад. Две пары мужских ботинок приземлились не на свое место, но постояльцы не рассердились, отнеслись как к смешному эпизоду, о котором могли рассказать, вернувшись домой.

Этой ночью все номера в гостинице, как обычно, были заняты. Ханс-Петер уселся на свое место и отодвинул газету. Он дошел до седьмой песни в «Дон Жуане» и только собрался начать читать, как отворилась входная дверь, впуская целый сноп снега. Вместе со снегом с улицы проник мужчина, волосы у него намокли и слипшимися прядями расчертили лоб.

– Чем могу быть полезен? – спросил Ханс-Петер.

Мужчина закрыл двери и затопал ногами, стряхивая снег.

Ханс-Петер снова осведомился, чем может быть полезен.

– Я пришел навестить кое-кого из ваших гостей, – сказал мужчина.

По тому, как он говорил, Ханс-Петер догадался, что посетитель пьян.

– Понятно, и как зовут гостя?

– Агнета Линд.

Ханс-Петер полистал журнал регистрации, имя было ему незнакомо, но он и прежде сталкивался с подобной ситуацией, когда законный муж искал свою неверную жену.

– К сожалению, у нас никого нет под этим именем.

– Не ври мне! Я знаю, что она здесь.

Ханс-Петер покачал головой. Следовало проявить особую тактику. Мужчина был высок и массивен, расстегнутое пальто слегка потерто, на шее – золотая цепь с амулетом.

– Она под другим именем зарегистрировалась, наверняка под другим.

– Да, такое возможно.

– Разве вы не обязаны требовать удостоверение личности?

– Нет.

Мужчина буквально раздулся от злости, но тут же отступил на несколько шагов и рухнул на диван. Закрыл лицо руками. Судя по звукам, он плакал.

– Мать твою... если бы ты знал, какое это унижение.

Ужасная ситуация. Что тут можно сказать? Любые слова окажутся фальшивыми. Ханс-Петер выжидал.

Мужчина еще некоторое время плакал, все тише и тише. Наконец поднял голову, лицо у него было распухшее и мокрое.

– Если я ее опишу... сможешь тогда ее узнать?

– Понимаете... мы должны защищать личную свободу наших гостей.

Но посетитель не слушал.

– Ей... тридцать восемь лет, хотя на вид не дашь, все считают, что она выглядит моложе. У нее густые крашеные волосы, рыжие, хотя не везде... а теперь этот мерзавец...

– А зачем вы хотите ее найти?

– Она моя жена, мать твою. Она здесь с любовником, мне, мать твою, ясно, что они здесь, я их накрыл. В записной книжке у нее стояло «Три розы», она никогда особенно смекалистой не была, ведь это же здесь «Три розы»? Так ведь ваша гребаная гостиница называется?

– Да, именно так. Но у нас не такая гостиница!

– Какая – не такая?

– Ну... не гостиница с плохой репутацией.

– И что с того?

– Ладно... но... у нас, во всяком случае, никто с этим именем не живет.

– А любовник... Я знаю, кто он, я его видел, он в очках, в шикарном прикиде, адвокатишка сраный, лежит где-то у вас, мою жену трахает, убью обоих!

Хансу-Петеру выкинуть бы мужика или позвать на помощь. Вот что ему следовало бы сделать.

Но он спросил:

– Кофе хочешь?

Он сделал мужчине бутерброд с креветками и заварил в большом термосе кофе. Мужчина недоверчиво надкусил бутерброд, несколько креветок упало на колени, он громко жевал, бросая быстрые взгляды вокруг. Надеюсь, что Ульф не объявится внезапно, подумал Ханс-Петер. Ульфу такая инициатива не пришлась бы по вкусу. Не очень-то хорошо это выглядит: завалился не пойми кто в гостиницу и устроился тут в холле как у себя дома.

Мужчина, выпив кофе, немного успокоился. Хансу-Петеру хотелось верить, что он скоро уйдет.

– Вкусно! – сказал мужчина и проглотил последний кусочек бутерброда. – Необыкновенно теплый прием, я бы так сказал.

– Спасибо.

– Меня зовут Бьерн. Бьерн Линд.

Хансу-Петеру не было дела до его имени. Он не желал знакомиться с этим человеком. И все же вступил в беседу против своей воли, такое часто с ним случалось, ситуация затягивала его, хотя он и мог бы того избежать.

– Сколько вы женаты? – услышал он собственный голос.

– Да уж пару лет.

– А сейчас между вами, по-видимому, не очень все ладно?

– Я, во всяком случае, считаю, что все в порядке.

– А она?

– Не знаю. Я никогда не слышал, чтобы она прямо так жаловалась.

– А про развод речь не заходила?

– Да ни разу. Но я знаю, что у нее кто-то есть, такое всегда чувствуешь. Говорит, что в кино идет с подругой, а на самом деле...

– А может, она и правда в кино?

– Ни хрена она не в кино!

– Ты кем работаешь?

– У меня свое дело. Фирма по доставке, у меня несколько машин. Она у меня товары развозила, так мы и сошлись.

Одна рыбка всплыла к поверхности и глотнула воздуха. Иногда они всплывали, когда им требовался дополнительный кислород. Ханс-Петер раздумывал, знают ли рыбки, что они изолированы. Они ведь могли видеть сквозь воду и стекло. Когда к ним приближалась Ариадна, они все подплывали к поверхности, понимали, что она принесла корм, они ее узнавали.

– Если твоя жена встречается с другими, может, на это есть причина?

– Какая еще причина?

– Откуда я знаю какая. Но видать, она не очень довольна вашими отношениями. Мне, во всяком случае, так кажется.

– Разве может жизнь всегда быть усыпана розами?

– Нет, конечно.

– Хотя может. В «Трех розах», ха-ха.

Ханс-Петер рассмеялся.

– А ты-то? – спросил мужчина. – Сам-то женат?

– Был.

– Тогда видишь, какое это говеное дело.