Книга про свободу. Уйти от законничества, дойти до любви - Сергий Овсянников

Есть норма повседневная, которая утверждается в качестве таковой всем ходом дней. Вроде бы и нет ничего плохого в нашей повседневности – день идет за днем, и каждый из них наполнен определенной активностью. Но именно о таких днях человек говорит, что жизнь проходит мимо, но это не совсем правда. Не мимо. Просто жизнь проходит без радости.

Есть и иная норма, но ее трудно извлечь из текучки жизни. Это и есть норма радости и полноценной жизни, норма свободы. Но эту норму мы обнаружили чуть ли не случайно, осматривая свою жизнь и вспоминая переживания праздника. Тогда может возникнуть предположение, что именно в этом и заключается ответ и разгадка: надо череду дней превратить в сплошной праздник. Но увы… Праздник в изначальном смысле этого слова предполагает, что некто пребывает «праздным», «неработающим», однако праздность еще не гарантирует радости. И если мы попробуем ничего не делать, то скоро взвоем от ощущения серости такой жизни. На самом деле мы просто вернемся в тюрьму, где ничего нельзя. Это будет не праздник, а сухость души, которая горло дерет.

Так как же научиться нам жить по норме свободы?

На самом деле мы проделали уже немалую часть пути, по крайней мере в этой книге. Это очень важно, что мы знаем, что живем с болезненной, сонной, высохшей душой. Уже само это знание порождает надежду, что мы научимся справляться с этой болезнью. Раз поставлен диагноз (потеря свободы), то найдем и средство исцеления.

Вернемся к практике чтения покаянного канона во время Великого поста. Теперь, когда мы уже знаем, что сама природа нашей души искажена болезнью, что есть живой Говорящий, то нам не будут казаться слишком грубыми такие попреки и понукания души. Ведь это означает, что какая-то часть души уже проснулась, почувствовала, что в ее жизни есть свет, вспомнила пасхальную радость! А другая часть еще спит. А потому и покаяние – этот поворот души к свету, – оно началось, но только должно произойти в полноте. Бодрствование должно превратиться в реальность каждого дня – в исцеление.

Скажу еще о чтении канона – как его читать, чтобы «достало».

Когда читаешь канон в спокойной обстановке, скажем дома, то работает в основном сознание, голова, и возникает больше вопросов и сомнений: да так ли все плохо, что я должен себя сравнивать с неизвестными героями Ветхого Завета, с какими-то там Иамврием или Ианнием. «Яко тяжкий нравом, фараону горькому бых, Владыко, Ианни и Иамври, душею и телом, и погружен умом, но помози ми», в переводе на русский: «По упорству я стал как жестокий нравом фараон, Владыко, по душе и телу я – Ианний и Иамврий, и по уму погрязший, но помоги мне» (песнь 5-я, четверг 5-й недели Великого поста).

Но когда ты слушаешь покаянный канон в храме, когда нет времени на «литературный анализ произведения», на его рациональное восприятие, то звучит канон как утренний будильник, повторяющий одну и ту же мелодию, напоминающий об окаянстве твоей души. Для спящего это малоприятное звучание.

В таком случае задача активного участника покаяния – не сравнивать себя в этот момент с Каином или Исавом, с Иамврием или Ианнием, но найти такое состояние, когда удается заглянуть в свою душу. Как я уже говорил, душа знает, что в ней есть свет. Но есть и много тьмы. И если удалось какой-то частью выбраться к свету, то можно кричать той, что еще в темноте: вставай, выходи! Выходи на волю.

Церковное чтение – это не радение, когда толпа впадает в экстаз[14]. Но Церковь дает возможность думать не только головой, она предлагает переход в иное состояние.

Законный вопрос: а не приведет ли попытка поговорить со своей спящей частью души к ее раздвоению? Ведь раздвоенность есть шизофрения.

Я уверен, что нет, не приведет, ведь душа не есть нечто простое и однородное, а потому и говорю я не о раздвоении души, не о «двое-душии», но о состоянии души в тот момент ее жизни, когда душа вырвалась вперед и прикоснулась к новой жизни.

Читая канон, можно предположить, что такой прорыв к новому происходит во времени. Что новая жизнь – это где-то впереди, «после понедельника», когда новая жизнь действительно только началась, и душа попала в это новое каким-то чудесным и неизъяснимым образом. И теперь, уже из будущего, обращается она к прошлому, к своей отставшей по времени части. Но так бывает далеко не всегда. Бывает, и часто бывает, что это новая душа по времени осталась позади, в младенчестве, а старая – впереди, и она, чуть ли не в буквальном смысле, уже состарилась и устала от жизни.

Новая душа только противопоставляется старой, ветхой; эту новую нам надо искать или творить. Такое соединение ветхого и нового еще долго будет пребывать в нас, поскольку мы – люди, которым Новый Завет был проповедан, рассказан, но это еще не означает, что он был воспринят всей душой, что душа была им просвещена. Ведь в просвещенной душе свет идет изнутри.

Как понять апостола Павла

Новая душа, новый человек, новое и старое – конечно же, это тема Нового Завета!

Новое как бы взрывает рамки старого, чтобы человек родился в новую жизнь, в новую область, где уже иные понятия о самой жизни.

В Евангелии это выражено сравнением с новыми мехами: Никто не вливает вина молодого в мехи ветхие: иначе молодое вино прорвет мехи, и вино вытечет, и мехи пропадут; но вино молодое надобно вливать в мехи новые (Мк. 2: 22).

Молодое вино – оно бродит, пузырится. Налей его в старый кожаный мешок, в старые мехи – оно надует мешок до формы шара, так что на нем впору будет летать, но далеко не улетишь – порвется старый мешок от напряжения.

Нужны новые мехи и новые формы, тогда и произойдет рождение нового человека. Но такое рождение не происходит автоматически, помимо самого человека, без активного участия его человеческой свободы.

Тема нового и старого особенно сильно звучит в посланиях апостола Павла. Например, обращаясь к жителям города Ефеса, он говорит примерно так: если вы познали Христа, то перестаньте жить, как живут «ветхие» (старые) люди, вам надо отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф. 4: 22–24).

Вообще Павел был великим изобретателем антиномий и контрастов. Он постоянно противопоставляет ситуации, вещи, людей и народы. Так, видит он противоположность в женах Авраама Агари и Сарре – одна рабыня, а вторая свободная (Гал. 4: 22–25), и потому сыновья их противостоят друг другу. Противоположны плоть и дух (Гал. 5: 16–23; Рим. 7: 14–8: 17), муж и жена (1 Кор. 11: 3–16; Еф. 5: 22–33), противоположно оправдание законом или верой (Рим. 3: 19–31). Целый набор таких противопоставлений находится во Втором послании к Коринфянам (напр., см. 2 Кор. 6: 14–16) – антиномичны тьма и свет, Христос и Велиар, верные и неверные.