Называй меня Мэри - Андрей Кокотюха

Этого не произошло. Не произошло вообще ничего. Армии остались там, где были, глубоко и крепко зарывшись в землю. Началась затяжная позиционная война, и командиры получили приказ давать сдачи, не афишируя это. В ответ с вражеской стороны тоже сыпались снаряды, а когда из Генштаба требовали объяснений — на передовой искренне делали вид, что никто ничего не понимает. В штабе точно так же сидели не дураки, которые ругались для порядка. Все «морозились», потому что такими оказались законы новой войны. Тем временем руки никто не складывал. За линию фронта с обеих сторон время от времени просачивались диверсионные группы, и те не всегда могли похвастаться успешными рейдами.

Однажды бойцы из группы Кобзаря не вернулись с выхода, и через сутки стало известно: один убит, остальные в плену. Взглянув на карту, командиры поняли — случилась досадная, но, к сожалению, банальная и обычная на этой войне вещь. Группа сбилась с пути в утреннем тумане, а тем временем сепарский блокпост сместился на другую позицию. И оказался там, где его не ожидали.

Переговоры об освобождении в таких случаях обречены на провал. Но менее чем через сутки Кобзарь получил козырь: удалось захватить вражеских диверсантов. Причем они оказались не местными, вчерашними работягами-шахтерами, у которых не было другой работы, кроме как записаться в так называемое ополчение. Нет, попались российские солдаты с лейтенантом во главе. Документы, которых, конечно, они при себе не имели, вполне заменял характерный для родившихся на Вологодщине или Тамбовщине говор. Имитировать его — все равно что воспроизводить кавказский акцент, рассказывая этнические анекдоты.

После такого сепаратисты быстро пошли на обмен — если можно назвать быстрыми двухдневные переговоры с согласованием позиций враждующих, но заинтересованных сторон. Когда процесс наконец пошел, до Кобзаря, как и до остальных наших, дошло, где там собака зарыта. Менялись утром, чтобы лучше вышла картинка у операторов нескольких российских каналов, которые оперативно настроили камеры и освещали событие. Уже потом, когда сюжеты слили в Интернет и все желающие крутили их по сто раз, Олег убедился: россиянам показывали не освобождение их соотечественников из «бандеровских» капканов, а демонстрировали лояльность и человечность борцов за свободу и независимость «республики». Никто словом не обмолвился, что украинских военных меняли на российских. Лица тех нарочно затонировали. Зато прекрасно, крупным планом показали сепарского полевого командира, который взял себе гордый позывной Торпеда.

Он уже успел прославиться тем, что лично пытал и расстреливал «укропов».

А теперь руководил обменом с вражеской стороны.

С украинской стороны к нему пошел Олег Кобзарь. Который не долго думал, не морочился, нарек себя Лиликом. Так удобнее, меньше путаницы.

Когда пленные вернулись каждый к своим, Торпеда протянул руку.

Кобзарь пожал ее машинально, совсем не размышляя о последствиях.

На следующий день социальные сети дружно окрестили его предателем.

Ни при каких обстоятельствах нельзя пожимать руку садисту и убийце.

Поначалу Олег не принимал это всерьез. В конце концов, его бойцы видели собственными глазами, что к чему. Прекрасно понимали расклады. После обмена слова худого ни один не сказал, а Кобзарь потом лично доставил освобожденных в Днепр, в госпиталь, чтобы парни прошли обследование. Но после возвращения в часть почувствовал на себе совсем другие взгляды.

Уже через два дня известный блогер Чубук по полочкам разложил в своем очередном посте, почему Кобзарь-Лилик может работать на врага. Оказывается, такой сюжет про гуманных «ополченцев» и персонально Торпеду был запланирован в кабинетах ФСБ России давно. Для того он, Кобзарь, должен был послать группу на задание в тот квадрат, где они точно попадут в засаду. Потому российские вояки сами, по доброй воле, подставились украинцам. Они, по мнению Чубука, ничем не рисковали. Ведь вопрос обмена был решен, это лишь дело времени. Результат: реальная история, которая показывает сепаратистов в привлекательном свете. Мол, не такие они уж и звери, какими рисует их укропская пропаганда.

Главный аргумент в пользу своей версии блогер Чубук изложил в конце поста, который потом перепечатали и распространили как весомое экспертное мнение и одновременно — приговор.

Олег Кобзарь до войны и во время Майдана служил в милиции.

Мент.

Управа, в которой он работал, клепала уголовные дела против активистов. Теперь Кобзарь решил отбелиться, потому и пошел добровольцем. Только ведь горбатого могила исправит. Вот она, очередная кремлевская «консерва»…

Кобзаря временно отстранили от службы, приказав сдать оружие. Удивительно, как еще не арестовали. Начали служебную проверку, и ему нечего было делать, кроме как слоняться в расположении части, чувствуя себя среди людей словно прокаженным или зараженным другим опасным вирусом. Чтоб не мозолить глаза, в основном сидел в своем закутке и глушил водку. Благо спиртного на передке гуляло немало.

Улеглось где-то через неделю. Историю предательства Лилика вытеснила другая, не менее громкая. Служебную проверку потихоньку свернули. Кобзарю вернули оружие и даже велели возвращаться к выполнению обязанностей. Но командиром Олег уже себя не чувствовал. Написал заявление, его молча подмахнули. Хотя вчерашние добровольцы начали вливаться в регулярную армию, но над батальонами все равно пока не было какого-то единого, устойчивого начальства. Кобзарь ушел с войны точно так же незаметно, как пришел.

На этом все…

Его история вряд ли была нужна и интересна Мэри. Мужчины не любят о таком говорить. Лучше хвастаться победами.

Не получается — лучше молчать.

— Водички принести? — послышалось под боком.

Олег взглянул на девушку — она уже развернулась, огоньки в глазах больше не сверкали.

— Странно так.

— Что именно?

— Водички… Стоит недопитый вискарь, а меня после тебя тянет на воду.

— Очень хорошо. Привыкай к другим напиткам. Так нести?

— Я сам. Лежи.

— Нет, мне приятно.

Прежде чем Кобзарь успел сделать что-то сам, Мэри легко отбросила одеяло и поднялась, обнаженная, с узкими, на его вкус, бедрами, зато с округлыми грудями, которые раньше скрывал просторный, мешковатый, наверное, на размер великоватый ей свитер. Перебравшись через него, девушка встала босыми ногами на пол. Покрутила головой, шагнула в угол, подняла свою куртку, накинула на голое тело. «Лучше бы свитер, он длиннее, — лениво мелькнуло в голове у Олега, — да какая разница, могла бы вообще так, нагишом гулять». Ну, разве что непривычно, пока стесняется своего шрама перед чужим еще человеком.

Она включила на кухне свет и пошуршала там. Он услышал, как она сама жадно пьет из оставленной на столе бутылки. Вернувшись, протянула ее Олегу. Он хотел выпить лежа, но после первого глотка закашлялся, немного облил грудь и плечи. Мэри хохотнула. Кобзарь выпрямился, сел. Теперь уже хлебал жадно, опустошив и без того наполовину выпитую бутылку почти до дна четырьмя большими глотками.