Когда случились мы - И. Б. Солис

с соленой карамелью. Обожаю. Особенно когда поблизости нет приличной чашки чая.

— Два моих любимых блюда, — заявляет Луна, демонстрируя одну из своих потрясающе редких и красивых улыбок. — Углеводы и кофеин, — она откусывает кусочек сладкого хлеба в форме морской раковины, а затем делает глоток горячего мокко-латте.

Возможно, я открыл секретную комбинацию.

— И это всё, что нужно?

— Для чего? — спрашивает она.

Чтобы увидеть проблеск твоего счастья.

Затем она делает это снова. Луч солнечного света. Сияющий. Излучающий тепло.

Всегда думал, что слова Кристофера Марло — чушь собачья. Лицо, спустившее на воду тысячу кораблей. Точно. Только теперь я им верю. Если бы Елена Троянская была хоть отдаленно похожа на Луну из Лос-Анджелеса, тысячи кораблей было бы недостаточно.

— У меня крошки на лице, не так ли? — её губы изгибаются, когда она стряхивает воображаемые крошки.

— Можно я тебя поцелую? — слова вылетают прежде, чем я успеваю их произнести.

Луна оглядывается по сторонам.

— Здесь?

— Здесь, — я киваю. — Где угодно. Везде.

Её глаза сверкают, на щеках появляются ямочки.

— Да.

Постоянный шум движущихся тел служит прикрытием. Одни приближаются, другие уходят. Игнорируя всех и вся, я тянусь к Луне.

Её. Губы. Это. Рай.

Они уничтожают меня. Разрушают меня.

Она не просто целует меня. Её губы настойчивы; её язык скользит по моему. Он теплый, чудесный и влажный.

Это короткий поцелуй. Слишком короткий. Но то, как она смотрит на меня? Одурманенно. Доверчиво. Ошеломленно. Луна берет меня за подбородок. Её глаза встречаются с моими.

Она делает глубокий вдох, а затем:

— Дело не только в тебе.

Её слова срываются с губ шепотом, и моё сердце подпрыгивает в груди. Лучше бы мы не были посреди Таймс-сквер. Если бы только мы вернулись в нашу маленькую комнату в отеле, весь мир был бы заперт, остались только Луна и я. Тем не менее, моя ухмылка перерастает в полномасштабную улыбку, прежде чем я снова завладеваю её губами. Я целую её с таким отчаянным желанием, что у неё перехватывает дыхание.

Это безрассудно. Мы искушаем судьбу.

— Прости за это, — я облизываю губы, ощущая ее сладость с привкусом кофе. — Я должен был, — это желание неукротимо. Оно сжигает меня изнутри. — Не мог ждать.

— Почему мы должны ждать? — спрашивает она едва слышным голосом. — Потому что люди знают тебя?

Я киваю.

— Дай угадаю…Ты геймер на YouTube?

— Нет, — я смеюсь. — Хотя звучит забавно.

— Инфлюенсер?

— Нет, но социальные сети — часть проблемы. У каждого есть мобильный телефон, — объясняю я. — У каждого есть несколько аккаунтов в социальных сетях. Любой желающий может поделиться фотографией или видео, чтобы видел весь мир.

Она собирается ответить, но вспышка слева от нас привлекает её внимание. Моё тоже.

Это один из гигантских рекламных щитов. В животе у меня завязывается узел. Дыхание застревает в горле, пока я жду реакции Луны.

Она моргает. Её взгляд возвращается ко мне. Затем обратно к рекламному щиту.

Там, наверху, моё лицо. Чисто выбритое. Мои волосы зачесаны назад. Камера поворачивается. В одной из сцен на мне лабораторный халат врача. На другой — зеленая медицинская форма. Заголовок: доктор Роберт Брайант, ординатор-хирург, появляется над моей фотографией. Последнее изображение — это я с другими врачами, медсестрами и персоналом больницы, выстроившимися в ряд, как футбольная команда во время исполнения национального гимна перед матчем.

Я предполагаю, что всё закончилось, когда экран гаснет, но затем моё лицо появляется снова. За ним следуют лица моих коллег в интенсивном монтаже. Мы по очереди выглядим сердитыми, спасая пациентов. Мы раздеваемся, целуемся.

НОВЫЕ СЕРИИ ЭТИМ ЛЕТОМ!

Луна снова смотрит на меня. Затем снова переводит взгляд на имя рядом с моим изображением. Генри Дж. Джонсон.

Рекламный щит призывает всех не пропустить второй сезон «White Memorial», который выйдет этим летом. Реклама заканчивается, и за ней следует реклама новых туфель четырех разных цветов. Когда я смотрю на Луну, она выжидающе смотрит на меня.

— Что это было?

В её глазах столько волнения, что я едва могу сдержать своё собственное. Не уверен, чего я ожидал, но она выглядит такой счастливой за меня.

Я пожимаю плечами. Я знаю, что кажусь совершенно беспечным. Это не так.

— Генри… — она выглядит так, словно собирается обвить руками мою шею. Но она этого не делает. — Подожди, — Луна наклоняет голову, как будто что-то осознала. — Это то, что ты хотел мне показать?

Выдыхая воздух, я потираю затылок. Чешу челюсть. Почему я смущаюсь?

— Мич, мой агент, другой, — уточняю я. — Она прислала сообщение, когда мы были в Оклахоме, что, когда я буду в Нью-Йорке, я должен посмотреть на это. Это первый раз для меня.

— Он не будет последним, — уверяет меня Луна.

— Я надеюсь, — я улыбаюсь, поднимая свой кофе, как тост.

Луна слегка улыбается мне в ответ.

— Я, эм, это… — она распускает свой растрепанный пучок на макушке только для того, чтобы снова зачесать волосы наверх. Я заметил, что она делает это, когда нервничает. — Это прозвучит супер слащаво, — она прочищает горло. — Но для меня большая честь, что ты решил поделиться этим со мной.

В её взгляде видна нежность. Я не знаю, как ей это удается, но она способна заглушить шум хаоса вокруг нас. Не знаю, почему я задыхаюсь. Моя рука обнимает её за талию, притягивая к себе.

— Совсем не слащаво, — шепчу я ей в волосы. — Спасибо, что ты здесь.

Глава 8

ГЕНРИ

Всё ещё находясь в центре Таймс-сквер, мы спускаемся по красной лестнице и переходим улицу. Луна исчезает в магазине одежды, пока я жду повторения рекламы. Хочу записать это и показать своей семье, прежде чем выложить в интернет.

Это безумие — видеть себя на этом огромном рекламном щите. Не могу дождаться, когда отправлю это. Ответы приходят сразу же, даже от мамы и папы. Они все взволнованы, счастливы и горды. Я публикую это в своих историях.

Когда я отрываю взгляд от телефона, мир замедляется. Луна направляется ко мне, распуская волосы. Розовые волны струятся на ветру, каскадом ниспадая ей на плечи. Она оборачивается, чтобы посмотреть назад, как будто улыбка, расплывшаяся по моему лицу, могла быть адресована кому-то другому, а затем останавливается рядом со мной.

— Снова показывают?

— Да.

На её лице появляется улыбка, когда она протягивает мне вязаную шапочку.

— Взяла это для нас. Чертовски холодно.

Тепло наполняет меня повсюду. Улыбаясь, как идиот, я пропускаю пушистый материал между пальцами.

— Но это единственный цвет, который у них был, — извиняется она, прежде чем